В аномалию влетел Николай Николаевич. Влетел – и взлетел. Он повис метрах в четырех над землей, вопя и дергая конечностями.
– Замерли! – крикнул Беспалый, видя, что коллеги бросились к Деду.
Сысоев с Тетериным остановились, но обернулись к коллеге с недоуменными лицами.
– Но ведь он!.. – махнул рукой Тетерин.
– Да, он, – кивнул Аникей. – А вы что, тоже к нему хотите?
– Нет, – мотнул головой Олег Дмитриевич и потупился: – Мы машинально… – Он обратился к Сысоеву: – Юлий Алексеевич, давайте отойдем. Аникей прав, так мы Николаю не поможем, а сами…
– А кто мне поможет? Кто?! – завопил Дед. – Я не умею летать! Я авиационный инженер, а не летчик! Меня сейчас в космос унесет!
– Никуда тебя не унесет, – сказал Беспалый. – Ты на месте висишь. Вот и повиси пока, не дергайся. Хотя можешь дергаться, но не ори. Думать мешаешь, инженер.
Как-то так получилось, что Тавказаков и впрямь стал фактическим лидером их небольшого отряда. Видимо, даже то недолгое время, что он провел в Учебке, те испытания, что успел тут пережить и вынести, изменили его психологию. Он интуитивно почувствовал, что более опытен сейчас, чем его коллеги, – опытен именно в качестве сталкера, а потому почти машинально и взял на себя роль командира. Друзья, видимо, чувствовали то же, поэтому никто против его лидерства не возражал.
– У тебя есть идеи? – спросил Юлий Алексеевич.
– Да, одна имеется, – проговорил Аникей, вынимая из ножен длинный широкий тесак, и мысленно поблагодарил Злыдня, который посоветовал без ножа даже в сортир не ходить. Сам-то ученый считал эту болтающуюся на поясе железяку помехой и лишней тяжестью: монстра им все равно не убьешь, картошку чистить неудобно, да и нет ее здесь… А вот, пригодилась.
Он выбрал молоденькое деревце, похожее листьями на ольху, только у этого они были совсем круглыми, срубил его и отрезал лишние ветки. Получился длинный прут, которым, по прикидкам Беспалого, как раз можно было дотянуться до Деда.
Вытянув перед собой «ольху», ученый стал медленно приближаться к аномалии. Шаг, еще шаг, еще… Прут коснулся чего-то податливо-упругого, его кончик слегка согнулся. Тавказаков сделал еще один шаг. Деревце изогнулось сильнее, но дальше не подалось. Беспалый осторожно приблизился к опасной зоне, не доходя метра-полутора до того места, где начал сгибаться прут. Он поднял его, но наклонить смог на те же метр-полтора, дальше не позволяла невидимая упругая субстанция – по ощущениям, будто сгустившийся воздух. От кончика «ольхи» до встревоженно наблюдавшего за этими операциями распластанного Каткова оставалось метра два.
– Ты приблизиться можешь? – спросил у него Аникей.
– Ка-аак?.. – жалобно проныл Дед, сделав пару движений, не приблизивших его к цели ни на сантиметр.
– Лежи пока, – сказал ему Тавказаков, – получай удовольствие.
Сам он отошел к коллегам:
– Снимаем пояса.
Профессор Сысоев и доцент Тетерин поняли его задумку. Сняли брючные ремни, протянули их «командиру», который тоже освободился от пояса.
Аникей связал три пояса, прикрепил их к концу прута, посмотрел, покачал головой:
– Не хватит. – И поднял голову к Деду: – Снимай свой ремень и бросай сюда.
Катков тоже понял задумку Беспалого и со вспыхнувшей в глазах надеждой, смешно бултыхаясь в воздухе, снял пояс и кинул. Размах у него из лежаче-висячего положения получился никаким, и ремень «завис» метрах в двух от него.
– Ой, – сказал Дед. – Беда-то какая.
Аникей вздохнул, поднял свою «удочку» и, сделав несколько неудачных забросов, наконец приноровился и сумел сбить связкой ремней пояс Каткова на землю. Затем привязал его к ним тоже и забросил «удочку» уже в надежде выловить рыбку покрупней. В первый раз он немного промахнулся. Во второй Дед не сумел ухватить «снасть». На третий же, как и положено в сказках с хорошим концом, все вроде бы получилось, Катков схватился за свой же ремень, и Беспалый потянул бедолагу на себя. И тут, «проехав» немного по «сгущенному воздуху», Дед вдруг разжал руки. Снасть отпружинило назад.
– Ты чего? – крикнул Аникей.
– Так это… – замямлил Николай Николаевич. – А как я, так сказать, потом-то?..
– Когда потом? Нашел время о будущем думать.
– Так я о близком будущем. О непосредственно грядущем, если можно так выразиться.
– Нельзя. Потом будешь выражаться, а сейчас лови ремень и держись крепче. – Беспалый стал делать «удочкой» новый замах.
– Не буду! – завопил Дед. – Не бросай, я не стану ловить!
– Это еще почему?..
– Николай, ты правда, с ума-то не сходи! – крикнул доцент Тетерин. – Что это еще за капризы? Понравилось там висеть?
– Висеть лучше, чем с такой верхотуры грохнуться, – жалобно проныл Катков. – Я же косточек потом не соберу. У меня и так голова ранена.
– Ах, вот оно что, – почесал в затылке Аникей. Высота и впрямь была немаленькой, для нетренированного к прыжкам человека ногу сломать – нечего делать, а в случае неудачного падения – и шею. – Ну, жди тогда. А вы, друзья мои, – обратился он к коллегам, – идите мне помогать.
Он повел их к ближайшей «елке» – такой же, под ветвями которой провел минувшую ночь.
– Я буду рубить, – сказал он, – а вы носите лапник к аномалии и складывайте горкой. Только осторожно, сами не воспарите.
Сысоев с Тетериным сделали по шесть ходок, когда Юлий Алексеевич сказал:
– Давайте еще возьмем каждый по ветке – и хватит, пожалуй. А то мы сделаем такую гору, что с нее тоже будет опасно спускаться.
Посмеялись, Беспалый отрубил от «ели» еще три лапы, и ученые пошли к аномалии. А оттуда раздался вдруг вопль Деда:
– А-аа!!! Не-еет!!!
Потом что-то глухо шмякнуло, будто упал мешок с песком, и снова завопил Катков:
– А-аа!!! Больно-то как!..
Побросав ветки, ученые бросились на крик. Возле большой кучи лапника стоял Николай Николаевич Катков и, шипя и морщась, потирал зад.
– Ты чего не подождал, дурень? – набросился на него Аникей. – То боялся, а то вдруг осмелел, когда не надо.
– Это она не подождала, а не я! – простонал Дед и пнул воздух. От резкого движения он заохал и опять зашипел.
– Аномалия исчезла, – сказал профессор Сысоев, но это все и так уже поняли.
– Идти сможешь? – спросил у Деда Тетерин.
– Сидеть не смогу, – буркнул тот.
– А рассиживать и некогда, – сказал Тавказаков. – Если двигаться можешь, то давайте не будем терять время. «Воздушная подушка» была всего лишь шуточкой Учебки. Если до темноты жилье не отыщем, будет куда серьезней.
– Ничего себе шуточки, – вновь потер зад Катков.
