Не сложилось. Отец погиб. Мать работала, тянула Алешку, растила, учила. А в Ленинград ехать не хотела. Без отца? Зачем? С бабушкой по отцу встречаться не хотела. Боялась. Кто она им? Мать с отцом даже расписаны не были. А ну как не примут их с Алешей? Нет. Лучше они дома останутся.
Стеснялась мать, что была простой, малообразованной, подурневшей от тяжелой работы простой деревенской бабой и что не примут ее в семье доктора. И не ехала.
А вот Алексей, едва окончил школу, собрал вещички и махнул в Ленинград, поступать в медицинский. Как отец мечтал. Как он сам мечтал. А мать плакала и опять боялась.
– Алешенька! Ты, если что не выйдет, ты уж домой приезжай, а? Сынок!
Но у Алеши все вышло. Он был парень неглупый. В отца, наверное. Учился на «отлично». Экзамены в институте сдал блестяще, поступил. И только вот тогда набрался храбрости, поехал к бабушке. До этого-то он часто на Четвертую Красноармейскую приезжал. Гулял, во двор заходил, даже окна пытался угадать. Но вот зайти не решался. А как поступил, почистил единственный костюм, рубашку белую нагладил и пошел.
Дверь ему тогда открыл дед Андрей. Оно и хорошо, бабушка уж очень впечатлительная была. А так дед ее хоть подготовить смог.
Алексей, когда деда увидел, строгого такого, подтянутого, очень оробел. Даже двух слов связать не мог. Письмо отцовское протянул. Ну, а уж потом, когда во всем разобрались, бабушка себя от радости не помнила. Ругала, почему раньше не написали, не приехали. Как же это Алешенька без нее рос? Что же это? Сразу написали маме, чтобы тоже приехала. Алешу из общежития на следующий день к себе перевезли, поселили в папину комнату. Так и пошло. Мать в город переезжать не захотела. Алеша к ней на каникулы ездил, а жил у бабушки с дедом. Андриан Дементьевич ему хоть и не родной был, а любил как своего кровного. Алеша учился. Гулял по городу. По любимым папиным местам, они и его любимыми стали. Когда случалось что-то приятное, радостное, всегда ехал на Стрелку Васильевского острова. Садился на берегу Невы между Ростральными колоннами, смотрел на Петропавловскую крепость, на Эрмитаж, любовался набережными, дворцами и думал, как было бы здорово, если бы отец живой был сейчас с ним, и приходило чувство, что отец рядом, здесь с Алешей, и радуется с ним. И одобряет.
Так и жили. Жили хорошо, дружно. Одно только бабушку расстраивало, что фамилия у единственного внука не Платонов, а Ситников, по матери, очень ей хотелось, чтобы он продолжателем рода и фамилии стал, да вот как ее поменять, было не ясно. Отец-то погиб, а бабушка, выйдя замуж за Андриана Дементьевича фамилию свою на Колодей поменяла, так он Ситниковым и остался.
Время шло, а Алеша все про одно думал, как ему сволочь ту разыскать, что деда его убила и на отца руку подняла. И разыскал. Потому что отец фамилию его новую матери называл много раз, а она Алеше.
Алексей так много лет о мести мечтал, что горячность успела пройти, а пришел холодный расчет. Алексей долго к семейке Бориса этого присматривался, следил, наблюдал, а сам в тени держался, чтобы не связал его с ними никто. Он уже понял, что разоблачить Балабайченко будет трудно, да и неизвестно, чем все закончится, может, за давностью лет и ничем, тем более то, что он в отца стрелял, доказать вряд ли выйдет. Это ему дед Андрей объяснил, он всю жизнь в уголовном розыске отработал, он эти дела знает.
И решил тогда Алексей сам его судить и сам казнить. Только так, чтобы не поплатиться за это. Чтобы его за казнь убийцы самого не казнили.
И придумал он, что надо этого Балабайченко так же, как он деда Алексея Ивановича, ножом по горлу. Холодно это все решил, спокойно. Долго готовился, года полтора, не меньше. И вот когда он всю семейку изучил, неприятная, надо сказать, была семейка, только тогда на дело пошел.
Все продумал, все предусмотрел. И в квартиру попал, так же, как сам Борис Балабайченко к деду его вошел. Сказал, что к сыну его пришел, к Сергею, что тот ему встречу назначил и скоро быть обещал. Его впустили, предложили обождать. Все как по маслу шло. Сам Балабайченко доктором наук стал, выбился, гадина! Ушел к себе в кабинет. Вот тут-то Алексей на кухню и прошел. Выбрал нож, побольше, поострее, и вошел в кабинет. Руки, правда, дрожали, и сердце из груди выпрыгивало, боялся даже, что стук этот Балабайченко услышит и вывернется как-нибудь. Ничего, не услышал. Только когда нож на горле почувствовал, дернулся испуганно, ну да Алексей уж медлить не стал. А потом надо было перстень снять, и вот тут уж провидение его выручило. Перстень не снимался, так Алексей на кухню за маслом растительным пошел, палец смазать, и вот здесь чуть не попался. Все, думал, конец ему пришел! Дверь входная тихонько лязгнула, ну да в тишине-то хорошо слышно было. Алексей так с бутылкой масла на кухне и замер. Окаменел, можно сказать. Думал, может, жена Балабайченко вернулась или, может, сын решил лекции прогулять.
Да только как-то странно себя пришедший вел. Тихо так. Словно бы не к себе домой явился. Шаги едва слышные, словно крадущиеся, и больше ни шороха, ни звука.
Алесей еще постоял на кухне, потом разулся и тихонько в коридор выглянул, а тут как раз голос из кабинета, словно говорит кто-то, потом вскрик придушенный. Увидел, значит, убитого Балабайченко. Алексей так и замер с бутылкой, соображая, как же теперь быть? Но крик замолк, и снова тишина наступила, вязкая такая, тревожная. Что ж там происходит? Мучился неизвестностью Алексей, а потом отважился и еще один шаг сделал, тут под его ногой половица скрипнула, а потом грохот раздался и побежал кто-то. Алексей едва успел в кухню отскочить. Хлопнула дверь, и снова тишина в квартире. Алексей сообразил к дверному глазку подбежать и увидел, как какой-то парень через три ступеньки вниз несется по лестнице.
– Неужто вор? Тогда повезло, пожалуй, – решил он, переводя дыхание.
Быстро дела свои закончил, снял перстень, масло на место вернул и, осторожно прикрыв дверь, прошел на чердак. Он это заранее подготовил, еще месяцев за пять, все чердаки в округе облазил и выяснил, как бы понезаметнее к Григорьевым в подъезд попасть. Через парадную идти не хотел. А вдруг заметит кто? Так ведь и вышло, парня-то того, что в квартиру залез, соседка Балабайченко видела и опознала. Чудо, что он выкрутился.
Это уж Алексей потом от деда Андрея узнал, а тот от ученика своего бывшего, полковника уголовного розыска, который, на счастье Алексея, дело об убийстве Балабайченко вел.
Дед Андрей тогда все понял. Прикрыл Алексея, оперативники о его существовании так и не узнали. Алексей, конечно, всю правду деду рассказал, не стал обманывать. Дед его действий не одобрил, но не выдал. Тут и фамилия Алешина очень кстати оказалась. Ситников не Платонов, никаких подозрений. Перстень дед велел спрятать до поры, а бабушке и вовсе ничего не говорили, ни про Балабайченко, ни про то, как он в отца стрелял, ни про то, как Алексей с ним посчитался. Незачем было ее волновать. Слабенькая она была, впечатлительная, добрая очень. К чему ей лишние страдания, и так хватило в жизни. Вот так все и сложилось.
Следствие закончилось, убийцу не нашли. А Алексей окончил институт, женился, устроился на работу в больницу, хирургом, руки у него золотые были, все педагоги в институте говорили, да и потом, не зря же он до профессорского звания дослужился. Двоих детей родил, сына Родионом в честь отца назвал, а дочку Ольгой в честь матери. Родион тоже врачом стал, все как отец мечтал, династия, а Ольга в музыкальной школе преподавателем сольфеджио работает. Очень музыкальная девочка была с детства, жаль, в артистки не выбилась. Внуков у них с женой четверо, хорошие ребята. Даже правнук недавно родился. Алешенька. В честь него назвали! Так что, если с ним что-нибудь случится, жена Таня одна не останется. Значит, горевать не о чем.
