– Ясно, дальше.
– Ну, нас представили, он передал мне пакет, сказал, сколько денег я должен вернуть ему, и все, что сверху заработаю, мое, и еще сказал, чтобы я не трепался и про него, если что, не говорил. И что он сам меня найдет через ребят.
– А где вы встречались?
– В ресторане «Причал». Плавучий такой, знаете? – заискивающе спросил Григорьев.
– Знаю. А дальше?
– Ну, дальше я пришел, посмотрел, что в пакете, и попробовал распихать среди знакомых. – Он тяжело вздохнул. – Но ничего не получилось. Все говорили, очень дорого. А спустя несколько дней мы с ребятами сидели в кафе на Невском, и к нам один мужик подсел. Приличный такой. Вином нас угостил. – Мурзин и Горлов насмешливо переглянулись за спиной у Григорьева. – Потом он сказал, что несколько лет на Севере работал, теперь вот вернулся при деньгах, надо бы приодеться, а в магазинах пусто. А мы вроде ребята модные, не подскажем, где бы можно хорошие вещи достать, мол, с деньгами проблемы нет. Ну, Левка Кочин меня под столом толкнул, мол, не теряйся, смотри, какой жирный карась сам в руки плывет. Ну, договорились вечером встретиться, возле станции метро «Маяковская». Я пришел с вещами, как договаривались. А тут какой-то проходимец выскочил из подворотни, вырвал у меня пакет и ходу, я даже сообразить ничего не успел. Хотел милиционера позвать, а потом вспомнил, что в пакете, и не стал.
– Да, картина ясная. Ну а что же этот гражданин с Севера?
– А он так и не появился. Наверное, это он все подстроил. – Капитан с жалостью смотрел на горе-коммерсанта. – А потом, буквально на следующий день, позвонил этот самый Рик. Спросил, как дела. Ну, я соврал, что все нормально, что чулки уже все продал, а остальное люди взяли посмотреть. Он сказал, что если мои знакомые вещи не возьмут, у него у самого есть покупатель, и что завтра он мне позвонит, и чтобы я приготовил или вещи, или деньги.
– И как же вы выкрутились?
– Попросил подождать. Сказал, что знакомому вещи понравились, но он попросил подождать пару дней, деньги соберет. Тот согласился. А потом все стало совсем плохо. Он давил, я выкручивался, а потом он меня возле института подкараулил и потребовал вещи вернуть, – чуть не шмыгая носом, поведал горестную историю своих мытарств Сергей Григорьев. – Пришлось все рассказать. Он сказал, что это не его проблемы, что деньги ему нужны к концу недели, или придется возвращать с процентами.
– И вы пошли к отцу?
– Нет. Сперва я к ребятам пошел, думал, они выручат, но они отказались. Сказали, что я сам лох и их мои заботы не касаются.
– Хороши друзья, – не преминул заметить капитан.
– Они мне не друзья, а так, приятели, – жалко заметил Григорьев. – Потом я действительно к друзьям пошел, но у них не было таких денег. А потом, когда уже сроки поджимали, я пошел к родителям. У матери денег не было, а отец не дал, еще и наорал.
– И как же вы выкрутились?
– Никак. Просто прятался, к телефону не подходил, даже институт прогуливал, ну а потом он все равно меня подкараулил и пригрозил, что если не заплачу, со мной уже будут разговаривать другие люди, и показал на другой стороне улицы здоровенного такого парня, со сломанным носом, боксера, наверное. Я испугался и поклялся, что к концу недели все отдам.
– И что же?
– Ну, в общем, прижали они меня. Отец уперся, слышать ничего не хочет, у матери любовь, а дед с бабкой в санаторий укатили.
– И что же вы придумали? – вкрадчивым голосом спросил капитан, ибо понял, что Сергей Григорьев изобрел выход, вот только что за идея пришла в его легкомысленную голову, какую «по-детски безобидную» каверзу он выдумал?
– Я знал, что у отца есть деньги, и знал, где он их держит…
– Папочку решил обокрасть? – презрительно поинтересовался Мурзин.
– Нет. Воровство? Нет, я бы никогда, и вообще это мерзко, и еще там замок… – лепетал, пытаясь изобразить оскорбленное благородство, Григорьев, вид его был до отвращения жалок.
– Так что же вы сделали?
– Ну, я предложил Рику взять мои ключи, объяснил, когда дома никого не будет, и сказал, где лежат деньги, – объяснил Григорьев, глядя на капитана ясными простодушными глазами.
Такого идиотизма от этого слюнтяя не ожидал никто из присутствующих. Они даже смеяться не могли.
– Скажите, Сергей Борисович, какой в этом был смысл, разве не проще и безопаснее было взять деньги самому? Разве вы не опасались, что эти жулики возьмут не только ту сумму, что вы им задолжали, но могут прихватить и что-то еще ценное или прийти второй раз уже без вашего приглашения и полностью обнести квартиру?
– Нет, как-то не подумал. Я был так напуган, мне казалось, это выход, – свесив голову, бормотал Григорьев. – И потом, воровать самому у собственных родителей…
– Быть наводчиком и соучастником вам показалось благороднее?
– Нет, но… не знаю. Я почему-то не думал об этом. Думал только о том, как расплатиться.
– И что же? Ваши знакомые проникли в квартиру, застали там вашего отца и с перепугу убили его?
– Нет! Нет! Что вы! – затряс головой Сергей. – Нет!
– А как же?
– Это действительно случилось в тот самый день. Отец говорил, что у него днем заседание кафедры, и я спокойно передал ключ Рику. Домработница в этот день была выходная, мать собиралась на весь день по делам, сестра в школе. Все складывалось удачно. Как мы и договаривались с Риком, я весь день был на лекциях, обеспечивал себе алиби, потом вместе с ребятами пошел в гости к Левке Кочину, он рядом с институтом живет. Рик позвонил туда. Он был сам не свой, кричал шепотом, что я хитрая сволочь, что хотел его подставить! Что он бросил ключ в почтовый ящик Кочина. Чтобы я забыл о нем, а если где-то вякну, он найдет и придушит, как кутенка. Что мы незнакомы и никогда не виделись. Когда я пришел домой, то узнал, что отца убили.
– Скажите, вас не мучила совесть, Григорьев?
– Нет, нет, вы не поняли! – засуетился Григорьев. – Это не Рик! Он сам испугался! Когда он туда пошел, отец был уже мертв. Рик пошел туда в час дня. Он подумал, что я сам убил отца, а его хотел подставить, он сам испугался! Вы бы его слышали. Я сперва, конечно, не понял, о чем он орал в трубку, думал, может, он столкнулся с соседкой, или матерью, или не нашел деньги. Но все оказалось хуже.
– А почему вы так твердо уверены, что это не он?
– Ну, во-первых, деньги, их так и не взяли. Хотя это было очень просто. И там было много денег, больше трехсот рублей. И потом, Рик, он спекулянт, но не убийца. Он такой хлипкий, тощий, да он бы с отцом и не справился. И потом, он трус.
– Если он трус, что же вы его так испугались? – без всякой иронии спросил капитан.
– Ну как же, а этот боксер?
– А в квартиру к вам боксер пойти не мог?
– Не знаю. Мог, наверное, – туповато хлопая глазами, проговорил Григорьев. – Нет, не мог. Тогда бы этот Рик так не паниковал, а он был именно в панике. Нет, он сам ходил в квартиру.
