– Шура из седьмой? – повторил лейтенант. – Ясно. Вот вам моя визитка, если что вспомните или услышите, сразу звоните.
– Ладно. А к Тане, значит, через полтора часа?
– Да.
– Постой, сынок. А где его хоть убили, на улице или в подъезде?
– В квартире, – ответил лейтенант, решив, что пронырливая старуха все равно все узнает, смысла темнить нет.
– Ох ты, батюшки! А родным-то сообщили?
– Кому это?
– Ну как, сыну с дочерью.
– Этим занимаются другие сотрудники, – неопределенно ответил Санька. – Там крови много, вы потом помогите жене прибраться, – добавил он, проявив удивительное человеколюбие.
– Конечно, конечно. Поможем! Такое горе, – качала головой старушка, запирая двери.
Шура из седьмой квартиры долго не открывала, Санька уж уходить собирался, а потом выползла к нему очень толстая, сонная, какая-то дебелая баба, которая совсем ничего не видала, и не слыхала, и вообще у нее давление, в глазах темно, в ушах звенит. К убийству интереса ровно никакого не проявила, только и сказала, что «а-а». Вот и весь результат. Еще Сане повезло застать дома молодую мать с орущим на руках грудным ребенком, которая тоже, разумеется, ничего не видела и не слышала. А больше дома никого застать не удалось.
– Ну, что у тебя? – встретив возле квартиры убитого Ситникова Никиту Макарова, спросил Саня.
– Негусто. Застал дома троих, и те ничего не видели, – поделился Никита.
– Ладно, пошли, получим от начальства ЦУ и нахлобучку.
– За что это?
– Не за что, а зачем, – поправил его Саня. – Для порядка.
– Ну, что, коллеги-сыщики, подведем неутешительные итоги? – с оптимизмом заживо погребенного проговорил законченный скептик и пессимист капитан Филатов. – Свидетелей нет, улик тоже, дело пахнет глухарем, начальство глухари не любит. Быть нам без премии. Какие есть идеи?
Никита к капитану и его заупокойным речам давно уже привык и к сердцу, как в первые месяцы своей работы в СК, не принимал. Потому что, несмотря на бесконечные сетования и скорбные речи, дело свое капитан Филатов знал, раскрываемость у него была самая высокая в отделе.
– А что идеи, – проговорил развязно сидящий верхом на стуле Санька Петухов, – идеи самые обычные. Сейчас изучим, чего там криминалисты понаписали, потом опросим родственников и друзей, а там видно будет. Чего криминалисты понаписали?
– Чего? На вот, ознакомься, – кинул ему на стол папочку капитан.
– Ага. На орудии убийства отпечатки отсутствуют. Дверь открыта ключом, следов взлома нет. Орудие убийства убийца принес с собой. Нож китайского производства. Будем искать магазин, где приобретен?
– Попробуйте. Он мог быть приобретен и за год до убийства, и за два, – безнадежно заметил капитан.
– Ладно. Поработаем. Пропал перстень. Золотой, с сапфиром, старинный, достался от отца и деда. Уже интересно, – отрывая глаза от заключения, проговорил Саня. – Больше ничего, кроме перстня, не пропало, это ж не просто ниточка, канат!
– Гм. Только вот, по свидетельству вдовы, перстень хоть и был старинный, но не особо дорогой. Если бы свистнули деньги, телик, украшения, может, и подороже бы вышло.
– Значит, убийце понадобился именно перстень. Или не понял, сколько он стоит. Или не успел прихватить остальное, кто-то спугнул, – перечислял возможности Саня.
– Может, – кисло согласился капитан.
– Ну вот. Есть с чем работать. Орудие убийства и нож, – подвел итоги Саня Петухов. – А еще пишут, что работал не профессионал. В том смысле, что не хирург и не мясник. А так, дилетант. Сам-то покойничек хирургом был, и сын его тоже. Значит, сына и коллег покойного исключаем.
– Это хорошо, а то пришлось бы всю больницу, где покойный работал до пенсии, перетряхивать, а потом всех сокурсников и половину приятелей, – заметил Никита.
– Ну да, – согласился, слегка приободряясь, капитан. – Ну чего: родственники, знакомые, соседи, магазины «Все для дома» и антикварные магазины и скупки с уклоном в сторону последних?
– Именно, – бодро захлопнул папочку с заключением экспертов Саня. – Встали – поскакали! – Он являл собой естественный противовес капитанскому пессимизму.
И они встали и вышли из кабинета.
Глава 2
8 июля 2018 г. Санкт-Петербург
Свежий летний ветер носился над невским простором; расправив крылья, он шевелил густую листву на стрелке Васильевского острова, надувал колоколами пышные юбки невест, срывал лепестки цветов с букетов и швырял их в акваторию, по которой носились маленькие юркие катера. Неспешно, покачиваясь, плыли по невской глади плоские пассажирские суденышки, торопясь укрыться от волн и ветра в спокойных водах Фонтанки и Мойки, стремительно неслись «Кометы» и «Метеоры», торопясь доставить пассажиров в Петергоф и Кронштадт. Солнце играло на ряби мелких волн, чайки носились, расправя на просторе крылья, посмеиваясь над робкими толстыми голубями, прохаживающимися в тихих скверах, и маленькими нахальными воробышками, снующими тут же с бойким чириканьем.
Ветер взлетал к шпилю Адмиралтейства, играя с золотым корабликом на вершине иглы. Проносился по набережным и пугливо заглядывал во дворы и переулки.
Горожане радостно подставляли лица под эти свежие дуновения, ища в них облегчения от палящего зноя, льющегося на них с абсолютно безоблачного ярко-голубого неба, и жарких изнуряющих волн, поднимающихся от раскаленного асфальта.
Среди этих несчастных брел и Никита Макаров, поскольку личным автотранспортом он обзавестись еще не успел, а служебного сегодня раздобыть не удалось.
– Нет, прав отец, надо оформить кредит, – ворчал себе под нос изнывающий от жары Никита. – И взять хоть «Ладу Приору», хоть «Логан», лишь бы ездила. Уж как-нибудь проскриплю, родители с голоду помереть не дадут. Зато не пешком, как сирота казанская.
Сегодня петербургская погода выдала очередной неожиданный кульбит и вместо привычных пасмурных, унылых плюс пятнадцати, с которыми горожане смирились, приняв как данность, что лета в этом году не будет, вдруг выдала на столбике термометра двадцать девять, а то и все тридцать градусов, превратив город в подобие пекла.
Никита из последних сил стремился достичь нового здания Боткинской больницы, расположившегося на самом краю города, возле крематория. Очень символично, желчно размышлял про себя Никита, только что выбравшийся из раскаленной маршрутки. Метро рядом с больницей не имелось.
– Здравствуйте, – жестко, с трудом справляясь с плещущимся в нем раздражением, процедил Никита, демонстрируя дежурной медсестре служебное удостоверение. – Мне доктора Ситникова.
– А он, наверное, уже ушел, – отрывая от экрана компьютера равнодушный взгляд, сообщила сестра.
– Что значит – уже ушел? У вас до скольких рабочий день в больнице, что, в три часа дня ни одного врача на месте нет?
