Хоть бы вернулся Жерар! Хоть бы он вернулся!
Она согласится и выйдет за него замуж без споров!
Нет, поздно торговаться с судьбой. Жерар
далеко. Все кончено, неоткуда ждать помощи, не от кого! Только от привидений!
Лера в отчаянии заломила руки.
Шаги Тьерри замерли перед дверью. Вот сейчас
он возьмется за ручку, вот сейчас...
– Здесь никого нет! – истошно заорал
Тьерри. – Одна комната пуста, а вторая заложена снаружи засовом. Наверное,
девушки уехали с твоим бывшим приятелем, Гийом, слышишь? Обставил он нас по
всем пунктам!
Шаги Тьерри загрохотали вниз по лестнице.
– Да, наверное, они и правда
уехали, – послышался разочарованный голос цыгана на крыльце. – Вот и
окно закрыто ставнями.
Лера повернулась к окну – и чуть не упала. И
правда – закрыто ставнями. Но... как же это может быть? Ведь она только что
выглядывала в это окно, только что смотрела, что происходит внизу!
– Ладно, поехали, поехали! В машину,
ребята! – скомандовал цыган. – Что ты там застрял, Бенуа?
– Я только оставил записку, чтобы они ни
в коем случае не обращались в полицию, если не хотят, чтобы мы прикончили тех
парней, – услышала Лера голос усатого.
Взревел мотор. Лера вытянула шею, пытаясь
разглядеть что-нибудь сквозь ставни, но ничего, конечно, не увидела.
Шум мотора стих вдали, но Лера еще какое-то
время стояла неподвижно, боясь шагнуть. Наконец-то поверила, что внизу пусто,
что можно сойти, позвать на помощь...
А как выйти из комнаты? Почему этот негр
решил, что она заперта? А, понятно. Наверное, Лера слишком сильно хлопнула
дверью – вот засов и упал сам собой.
Что же делать? Как отсюда выбраться? Лера
подошла к двери и, хоть понимала, что это бесполезно, задумчиво толкнула ее.
Дверь послушно распахнулась.
В горле стало сухо.
Лера оглянулась на окно.
Господи! Ставни открыты!
Как же это?.. Почему?.. Кто это проделал?!
Не веря глазам, она кинулась к окну – для
того, чтобы увидеть синий «Ауди», который на скорости ворвался на площадь и
резко затормозил перед крыльцом.
Из кабины выскочил Жерар, увидел Леру в окне,
замер.
– Валери! Я... я вернулся. Мне стало так
тревожно – ни с того ни с сего! Мне вдруг привиделось, что вы зовете меня на
помощь, я даже голос ваш слышал. – Вгляделся в ее лицо. – Валери,
милая моя! Что случилось?!
Лера стиснула руки перед собой. Солнечный луч
ударил в бриллиант и исторг из него целый фейерверк искр.
– Спасибо, – прошептала она чуть
слышно. – Ой, мерси, мерси боку...
Жерар не мог расслышать этих слов, да и не ему
были они адресованы. А Лера не поняла, почудилось ей – или и впрямь
прошелестело за спиной:
– Дэ рьэн!
[24]
– В России уж известна эта песня?
Лера прислушалась. Хрипловатый, надрывный
мужской голос выводил:
Belle...
C`est un mot qu`on dirait invente pour elle.
Quand elle danse et qu`elle met son corps а
jour, tel
Un oiseau qui etend ses ailes pour s`envoler,
Alors je sens l`enfer s`ouvrir sous mes
pieds...
– Это поет Гару! – узнала
Лера. – Квазимодо из «Нотр-Дам-де-Пари». Известна? Ничего себе! Да у нас
арию «Белль» на всех углах поют. Можно сказать, вся Россия по ней с ума сходит.
– Красавица... Это слово создано для нее.
Я понимаю это, когда вижу ее, когда вижу, как она идет. Чудится, это птица,
которая расправляет крылья, чтобы взлететь. А подо мною разверзается адская
бездна, потому что эта птица улетает от меня... – медленно переводил
Жерар.
Лера скользила взглядом по химерам Нотр-Дам,
словно только они ее интересовали сейчас, словно и не слышала этого шепота
Жерара, в котором звучала тоска. Она, конечно, знала французский похуже, чем
Жерар, однако достаточно, чтобы понять: его перевод слишком вольный. Квазимодо
поет о танцующей Эсмеральде, а не идущей, и там нет ни слова о том, что она
куда-то улетает от него. Но Лера молчала. Она понимала, что этот неточный
перевод – единственное признание, которое Жерар позволил себе сделать ей:
впервые за все эти дни, наполненные страхом и тревогой, когда было просто не до
разговора о чувствах. Вопрос стоял один: что делать?
Что делать?! Лера и Жерар обсуждали это между
собой бессчетное количество раз. Николь в этих спорах участия не принимала: она
лежала в клинике под капельницей, и то состояние полубесчувствия, в котором она
находилась сейчас, было для нее благом. Угрозы для ребенка не было, состояние
Николь улучшалось, но Лера хоть и желала ей, конечно, здоровья, хоть и
беспокоилась за нее, а все же со страхом ждала того дня, когда Николь очнется,
осознает происходящее и спросит, где Мирослав.
Ответа на этот вопрос не было.
Та короткая записка, оставленная в столовой
дома в Мулен, записка, где похитители запрещали обращаться в полицию, была
единственной. Больше они ни разу не дали о себе знать, не написали, не
позвонили, не выставили никаких требований. Лера не расставалась с мобильным
телефоном Николь, на него были переключены также все звонки, которые могли
поступить на телефон в квартире на рю Друо. Телефон Жерара тоже постоянно был
включен. Однако вокруг всего происшедшего воцарилась некая зона эфирного
молчания.
Однажды Жерар не выдержал и поехал в офис
мэтра Морана. Короткое объявление гласило, что контора временно не работает.
Квартира Себастьена тоже была заперта, его мобильный телефон не отвечал. Где
его искать? Как его можно найти? Разве что через полицию... но и Лера, и Жерар
воспринимали угрозы похитителей слишком серьезно, чтобы пренебрегать ими.
Все эти дни они не расставались. Жерар устроил
Николь в клинику, а потом взял на себя все хлопоты по приведению в порядок квартиры
на улице Друо. Были наняты люди, которые, во-первых, «расчистили руины», а
во-вторых, искали по антикварным магазинам и блошиным рынкам вещи, которые
могли бы заменить разбитые. У Брюнов было несколько видеокассет с записью
семейных торжеств, поэтому агенты Жерара могли увидеть на этих кассетах те
вещи, которые предстояло заменить.
Жерар и жил на рю Друо, спал на диване в
гостиной. Лера – в комнате Николь. Они мало разговаривали и никак не обсуждали
ни свои отношения, ни будущее.
