А потом финансовый мир снова начал меняться, причем ситуация весьма напоминала прорицание Кайла Басса. На грани банкротства оказывались целые страны. Если вначале казалось, что кризис затронул главным образом Уоллстрит, то в итоге получилось, что в него вовлечены все страны, у которых были серьезные связи с Уолл-стрит. Я закончил книгу о кризисе рынка низкокачественной ипотеки и о людях, которые сделали на нем состояние, но мне хотелось разобраться в происходящем, и я решил посетить другие страны, о которых говорил Басс. Во время поездок меня мучил один вопрос: как управляющий хедж-фонда из Далласа смог предвидеть такой необычный ход событий?
Через два с половиной года, летом 2011 г., я вернулся в Даллас, чтобы задать Кайлу Бассу этот вопрос. Греческие дефолтные свопы выросли с 11 б. п. до 2300 б. п.; Греция была на грани дефолта по национальному долгу. Ирландии и Португалии требовалась масштабная финансовая помощь, а Испанию и Италию перестали считать в целом безрисковыми странами, и они вошли в число стран на грани финансового краха. В довершение всего министерство финансов Японии намеревалось послать делегацию в Соединенные Штаты для посещения крупных облигационных инвестиционных фондов, таких как Pimco и Blackrock, с целью выяснить, нет ли таких, кто пожелает купить десятилетние государственные облигации Японии на полтриллиона долларов. «В такой сценарий еще никто из живущих на этом свете не инвестировал, – сказал Басс. – Теперь нашими главными приоритетами стали Япония и Франция. Когда сработает эффект домино, хуже всего, безусловно, придется Франции. Я только надеюсь на то, что крах начнется не с Соединенных Штатов. Я поставил на то, что этого не случится. Знаете, чего я боюсь больше всего? Что ошибусь в последовательности событий. Но в конечном исходе я уверен твердо».
Он по-прежнему владел кучей золотых и платиновых слитков, которые успели вырасти в цене почти вдвое, но продолжал поиски надежных инструментов, которые могли бы застраховать его от предстоящего – как он полагал – снижения стоимости бумажных денег. Пятицентовые монеты, например.
– В пятицентовой монете одного металла на 6,8 цента, – сказал он. – Вам это известно?
Я этого не знал.
– Я купил их на миллион долларов, – сказал он и, увидев, что я не силен в математике, добавил: – Это двадцать миллионов монет.
– Вы купили двадцать миллионов пятицентовых монет?
– Угу.
– А как можно купить двадцать миллионов пятицентовых монет?
– Вообще-то, это очень непросто, – сказал он и потом объяснил, что позвонил в свой банк и уговорил их заказать ему двадцать миллионов пятицентовых монет. В конце концов, банк выполнил его требование, но пришлось отвечать на вопросы Федеральной резервной системы. «Очевидно, из Федеральной резервной системы позвонили моему менеджеру в банке, – говорит он. – Его спросили: “Зачем вам все эти пятицентовые монеты?” Тогда он позвонил мне и спросил: “Зачем вам все эти пятицентовые монеты?” И я сказал: “Просто мне нравятся никели”».
Он достал фотографию своих пятицентовых монет и передал ее мне. Они лежали на гигантских деревянных поддонах в хранилище, построенном компанией Brink в деловом центре Далласа.
– Уверяю вас, в ближайшие два года содержание никеля изменится, – сказал он. – Вы непременно должны позвонить в свой банк и купить монеты без промедления.
Сомневаюсь, что Кайл Басс был из тех людей, которые любят торчать в конторе, уставившись на экран компьютера. Он по натуре непоседа. Мы прыгнули в его Hummer, украшенный наклейками на бампере («Да хранит Господь наших солдат, особенно, снайперов») и тюнингованный по прихоти владельца: например, он мог нажать на кнопку и на манер Джеймса Бонда высыпать на дорогу позади гигантские гвозди. Мы с ревом вылетели на холмистую техасскую местность, где разбогатевший на кризисе низкокачественных ипотечных кредитов Кайл Басс приобрел настоящую крепость: дом в стиле ранчо площадью 3716 кв. м и тысячи акров земли. В этой глухомани был собственный источник воды, а также арсенал автоматического оружия, снайперских винтовок и небольших взрывных устройств, и всей этой амуниции хватило бы на целый батальон. В ту ночь мы носились по его владениям на армейском джипе и стреляли из армейских снайперских винтовок новейшего образца с инфракрасными прицелами по бобрам, которые, по словам Басса, представляли угрозу для его водных путей. «Все эти взрывные штучки можно купить через Интернет, – сказал он, когда мы бродили по желтым холмам. – Это реакция между молекулами. FedEx доставит вам хоть сотни килограммов этого добра». Те немногие бобры, уцелевшие после ночной бойни, утром обнаружили, что их плотины разрушены.
– Сдается мне, что это не совсем честная битва, – сказал я.
– Бобры – это грызуны, – сказал он.
Что бы он ни делал, ему это явно доставляло удовольствие. Он два с половиной года изучал глобальную финансовую систему и пришел к выводу, что не зря относился к ее руководителям с пессимизмом. Это не выбило у него почву из-под ног. Ему безумно нравилось иметь собственное мнение о событиях, которые казались непостижимыми. «Я не из тех, кто всю жизнь помешан на негативе, – признался он. – Думаю, есть вещи, через которые мы должны пройти. Это расплата за грехи прошлого».
И снова управляющий хедж-фондом был в какой-то мере прав, а мир в какой-то степени неправ. И тут я в очередной раз задался вопросом, который терзал меня больше двух лет. «Вот вы, – сказал я откровенно, – провинциальный управляющий хедж-фондом из техасского Далласа, который всю свою сознательную жизнь прожил в нескольких милях отсюда. Вы не говорите на иностранных языках. Вы редко бываете за границей. Вы глубоко патриотичны: объект вашей благотворительности – ветераны, получившие ранения. Среди ваших знакомых практически одни американцы. Как вам пришло в голову приступить к разработке теорий о финансовом будущем этих далеких от вас стран?»
– Меня подвигла Исландия, – сказал он. – Я всегда интересовался Исландией.
– И почему же?
– Вы в детстве играли в «Риск»? – спросил он. – Я любил играть в «Риск». И всегда размещал все свои армии в Исландии. Потому что оттуда можно напасть на любую страну.
Уверенность в том, что с территории Исландии можно напасть на любую страну, побудила Кайла Басса узнать как можно больше об Исландии и с пристальным вниманием следить за событиями в этой стране. Например, он выяснил, что географы считают Исландию страной с особой способностью к выживанию в экологически трудных условиях. «Мы постоянно твердили: “Эти банки обанкротились”. Однако правительство продолжало спасать эти банки, – говорил он. – И в разгар всего этого Исландия обанкротилась. И я подумал: “Интересно получается! Как после 1000 лет благополучного существования и преодоления всяческих природных испытаний они оказались в таком сложном положении?”»
Я получил ответ на свой вопрос. Его интерес начался с одной настольной игры, а заканчивался настольной игрой другого рода. И снова Исландия оказалась подходящим местом для старта.
Глава I
Уолл-Стрит в тундре
Сразу после 6 октября 2008 г., когда Исландия фактически вылетела в трубу, я беседовал с представителем Международного валютного фонда, который летал в Рейкьявик, чтобы установить, разумно ли предоставлять кредит обанкротившейся до такой степени стране. До этого он никогда не был в Исландии, ничего не знал о ней и сказал, что ему нужна карта, чтобы понять, где это. Всю свою жизнь он имел дело исключительно с бедными странами, как правило, африканскими, где постоянно возникали те или иные финансовые неурядицы. С Исландией же дело обстояло совершенно иначе – это была страна с чрезвычайно обеспеченными (№ 1 согласно Индексу развития человеческого потенциала ООН в 2008 г.), хорошо образованными, исторически рациональными жителями, которые организованно совершили одно из величайших безумств в истории финансов. «Вы должны понять, – сказал он мне, – что Исландия больше не страна. Это хедж-фонд».
