Найдана вернулась в избу с полной корзиной. Девочки не оказалось на прежнем месте. Воспользовавшись тем, что хозяйка вышла, она сползла с постели и, придерживаясь за край лавки, добрела до брата. Осторожно приоткрыв покрывало, она трогала его лицо, прислушивалась, дышит ли он. Видать, не поверила словам Найданы.
Услышав скрип двери, девочка метнулась обратно, но так ослабла от болезни и голода, что не удержалась и упала. Тут же торопливо попыталась подняться и, как ей казалось, очень быстро поспешила туда, где ее оставила Найдана. На самом деле движения малышки были слабыми и неловкими, она шаталась и спотыкалась, но упорно шла к цели. Взрослый, если ослаб, то ложится и лежит, ждет, когда полегчает. А дите из-за своей неразумности противится слабости, не понимает, что с ним происходит, снова и снова пытается встать, не веря, что у него не получается.
Улегшись на лавку, девчушка даже закрыла глаза, дескать, она с места не двигалась, заснула вот даже. Найдана улыбнулась и сделала вид, что не заметила ее передвижений.
– Так, а вот и мед к каше, – как бы между прочим приговаривала она, выкладывая из корзинки гостинцы, а сама поглядывала на девочку.
Та приоткрыла глаз и косилась на Найдану, опять думая, что та не замечает. Найдана открыла горшок с кашей, и по избе разнесся сладкий, сытный дух. Девчушка бессознательно даже потянулась к нему носом, пытаясь уловить его и вдохнуть как можно глубже.
– Есть-то будешь? – с усмешкой спросила Найдана.
И только тогда девочка торопливо села и с готовностью кивнула.
Уплетала она за обе щеки, не позволив Найдане даже ложку держать. Удивительно, как быстро малышка приходила в себя после болезни. А вот Пересвет все так же лежал без движения. Найдана посмотрела в его сторону и вздохнула. Если уж ему не поможет это ее лечение, она и не знает, чем еще помочь. Не пришлось бы превращать его тоже в дерево, как Ведагора…
– Так как звать-то тебя? – снова спросила Найдана, надеясь, что, поев, девочка стала более сговорчивой.
– Не велено чужим людям имя называть, – строго ответила девчушка.
– Хм, и то верно. Но как-то ведь мне тебя надо величать. Хочешь, я буду звать тебя Некраской? – Найдана вспомнила, как ее саму звали в детстве.
– Не хочу, – поморщилась девочка.
– Ишь, гляди-ка! Не хочет она. А как хочешь?
Девочка немного помедлила, приглядываясь к собеседнице, и выпалила:
– Забава.
Найдана посмотрела на нее, пряча улыбку. Надо же, как ловко удалось имя выведать!
– Ну Забава, так Забава, – сказала она и погладила девочку по светлым кудряшкам. Та на этот раз не вздрогнула и не пыталась убежать.
Осень в этом году выдалась теплая да затяжная. Уже месяц грудень стоял на дворе, а первых подзимков все не было. Это и к лучшему: дольше грибы в лесу стоят, можно насобирать и насушить на всю зиму. Да и ягоды – в иной год из-под снега приходится клюкву на болоте выискивать, а тут преспокойно ходи да собирай.
Теперь малышка повсюду следовала за Найданой. Видно было, что той не хватает заботы старших, ведь брат, похоже, не отходил от нее ни на шаг с тех пор, когда случилось несчастье с их родичами, вот она и привыкла. А когда все произошло? Найдана напрягла память, чтоб вспомнить, говорил ли об этом Пересвет. Нет, не припоминается. Сказывал только, что вначале весны рыжий мужичонка к ним забрел, а уж то, что с него все началось, – это Найдана сама додумала. Да и не важно. Наверняка Забаве, в ее-то возрасте, кажется, будто все случилось давным-давно, и они с братом остались одни на целом свете. А теперь и брат лежит без движения. Первое время она все возле Пересвета сидела, ждала, что тот очнется, заглядывала под накидку, проверяла, не открыл ли он глаза. Но на то она и малое дитя, чтоб бегать и резвиться. Разве ж может ребенок неподвижно целыми днями у постели больного сидеть? Поэтому со временем Забава все больше к Найдане стала тянуться: видит, что та заботится, брата лечит, ее саму не обижает. Так и повелось: Найдана коромысло берет, за водой идет, и Забава тут же платок на голову нахлобучивает – за водой собирается; Найдана в лес и Забаву с собой берет (все равно толку мало от того, что она в избе останется); Найдана за прялку садится, и Забава тут как тут крутится, присматривается. Найдана даже спать ее укладывала подле себя, и сказки перед сном сказывала, которые еще в детстве слышала от матери да от Лады. Поди ж ты, столько времени прошло, а помнятся сказки-то!
Уж месяц прошел, а Пересвет все так же лежал ни жив ни мертв. Но Найдану радовало уже и то, что он не метался в бреду. Это значит, тьма больше не росла в теле Пересвета, не отравляла его, не напускала нового морока. Оставалось уничтожить источник тьмы, и тогда друг детства будет исцелен. Найдана продолжала делать все то, что, ей казалось, идет парню на пользу, а Забава и тут всегда была рядом. Присаживалась тихонько подле и смотрела, как Найдана поит его отварами, окуривает травами и можжевеловыми ягодами, обтирает то мокрым, то сухим полотенцем, как накладывает руки ему на грудь и, закрыв глаза, что-то напряженно шепчет. И тогда малышке даже казалось, что от ладоней Найданы будто бы исходит яркий белый свет, который приникает в тело брата и там борется с темнотой хвори. Да-да, она была уверена, что этот свет борется и непременно должен победить хворь.
Найдана в то утро проснулась и, едва открыв глаза, тут же спешно соскочила с лавки, даже не побоявшись потревожить спящую Забаву. От оконца, возле которого лежал Пересвет, шел яркий белый свет и освещал избу. Что-то непривычное и таинственное было в этом свете. Он волновал и даже пугал. Найдана торопливо подбежала к окну. И вдруг с облегчением рассмеялась:
– Снег выпал! Забава, выпал первый снег!
И уже по привычке чуть приподняла покрывало и прикоснулась к груди Пересвета, чтоб проверить, не полегчало ли тому.
– Отступила… – прошептала Найдана, от волнения даже не в силах совладать с голосом.
Тьма и в самом деле начала светлеть и отходить. Не было уже той черноты, да и сизым горящее в больном пламя назвать было нельзя. Теперь его болезнь скорее походила на грозовые тучи, сквозь которые пробивался голубой свет, чистый и свежий, как небо в летний день. Синева ярким лоскутком проглядывала сквозь мрачные тучи, и теперь ей нужно помочь, нужно не дать этим тучам вновь сомкнуться. Найдана приложила обе руки к груди больного и закрыла глаза. Торопливо, словно боясь, что кусочек голубого неба и впрямь затянется тучами, она принялась шептать заклинание. Кончики пальцев словно пронзили тысячи игл, и жжение разлилось от них по всем ладоням, передавая силу в тело Пересвета. Это похоже, как если бы Найдана сжимала в руках пучок жгучих стеблей крапивы. И жжется, и бросить невозможно, потому что не хочется упустить призрачную ниточку жизни, за которую Найдана ухватилась сквозь грозовые тучи. Закрыв глаза, она все шептала и шептала, чувствуя, как жар скапливается в ее ладонях и, пульсируя, толчками передается Пересвету.
Несколько дней он так же, как до этого его сестра, лежал без чувств. Он будто спал. Найдана пыталась вспомнить тот бой с Жировитом, как после побега колдуна жители почти сразу вышли из своих домов. Не было такого, чтоб они вот так подолгу набирались сил. Они сразу вставали. Очень ослабевшие, но вставали. Впрочем, там и излечение было другим: помнится, Жировит вытянул из оставшихся живых тьму, чтоб использовать ее как оружие и зашвырнуть в Ведагора. Возможно, этим самым он и спас всех деревенских. Их, но не ее старого друга… Такое количество тьмы не выдержать никому из живущих. Удивительно, как Ведагору удалось так долго сдерживать ее в себе.
