– Надевай! – скомандовал Шаша, и я была настолько потрясена, что теперь действительно боялась ослушаться.
– Прямо сейчас, здесь?
– Нет, в сортир пойдешь примерять. Чего глупые вопросы-то задаешь, дура? Надевай, покуда у меня деньги не кончились.
Я с некоторой опаской влезла в нежно-серое пальто с пушистым воротником. Оно было легкое и теплое и сидело на мне как влитое, облегая талию, – что мне особенно нравилось, – и ничуть не жало в груди.
– Нравится? – спросил Шаша.
– Да, – у меня даже перехватило дух.
– Берем!
– Что, правда?
– Нет, это я так пошутил. Заверните, – бросил он продавщице, отсчитывая двести пятьдесят рублей с легкостью, как двадцать копеек за мороженое. – И продукты в отдельный пакет.
Все случилось так быстро, что я почти ничего не поняла. Только когда мы вышли на улицу и Шаша вручил мне это пальто, аккуратно замотанное в оберточную бумагу и перевязанное крест-накрест бечевкой, – ноша-то не тяжела, а у него в руках пакеты с едой, – я решилась спросить:
– Шаша… Зачем ты так?
Слова мои тут же зримо обозначились в морозном воздухе, и мне даже показалось, что они мгновенно превратились в кусочки льда и попадали в снег.
– Как? – в свою очередь Шашин вопрос повис в воздухе облачком пара и вознесся в небо.
– Ну… это все купил. Я же в сущности чужой тебе человек.
Шаша длинно выругался насчет того, что до меня долго доходит, потом резко остановился на тропе, так что я почти налетела на него, и, схватив меня в охапку, произнес скороговоркой, боясь наглотаться мерзлого, стылого воздуха:
– Да куда ты теперь от меня денешься? Траур выдержим сорок дней, а там поженимся, весной, когда светло станет и лед сойдет. А с родственниками твоими я еще разберусь, Гришку этого из мелкашки замочить ничего не стоит. Заманить за город, якобы на даче сварочные работы нужны, из мелкашки снять – и в болото, никто никогда не найдет. Чё, не веришь? Да я белку в глаз бью!
Я попыталась освободиться из его крепких объятий, однако тщетно. Наконец он влепил мне поцелуй в заиндевевшие губы, короткий и твердый на морозе, и все-таки я успела почувствовать его острые, почти волчьи клыки.
– Гришку не трогай, – сказала я.
– Почему?
– Квартиру все равно уже не вернуть. А тебя посадят.
– Пускай сперва поймают. Знаешь, как по-карельски месть? Kosto! Жестокое слово.
– По-фински тоже kosto. Только мстить бессмысленно.
– А мы, карелы, такие, ничего не прощаем.
Больше я ни о чем не спрашивала его по дороге домой. До весны казалось еще неизмеримо далеко, поэтому и перспектива выйти замуж за Шашу была весьма призрачной. Слова, любые слова превращались в пар и почти тут же растворялись в воздухе, как будто никогда и не были сказаны. Хотя, если крепко подумать, мне было вообще вот именно что некуда деться, но думать об этом не хотелось. А хотелось скорее прийти домой и выпить горячего чаю с «Мишкой на севере».
Дома Шаша велел тете Оку накрыть на стол. Та удивилась, томимая предчувствием, потому что какого ж лешего Шаша меня поволок куда-то. Увидев угощение, вроде обрадовалась, но тоже как-то настороженно, спросила: «Дак чего случилось?» и, услышав, что Шаша собрался на мне жениться, только покачала головой, но промолчала. По ее поджатым губам я поняла, что не особенно-то она довольна.
2017
Сергей застал меня на кухне с банкой кильки в томате. Проголодавшись, я нашла консервы в шкафчике с сухпайком. Это была латышская килька, судя по дате выпуска – самая свежая. На пробу открыла баночку, с черным хлебом килька особенно хорошо пошла, и если бы не Сергей, я умяла бы и вторую. Конечно, он налетел: «Что ты ешь?», а потом начал смеяться. Но ведь действительно было не просто вкусно, нет. Килька в томате притащила за собой целый ворох воспоминаний. Поездку на картошку осенью восемьдесят второго, деревенскую автолавку, грузинский чай в квадратных бумажных пачках, печенье, которое мы намазывали маслом, чтоб получилось что-то вроде пирожного… Вот так случайно выдернулось наружу давно прошедшее время, которое, оказывается, никуда не исчезает, а только прячется в самых простых вещах. И если б можно было так же просто вытащить сюда свою юность, когда все еще впереди, хотя ничего не понятно… Впрочем, зачем. Я бы ни за что не хотела попасть назад в восьмидесятые, когда вот именно что приходилось быть хитрей, вилять и приспосабливаться, чтобы урвать гэдээровские сапоги, шампанское брют, теплую должность или квартиру.
– Ты ешь, не стесняйся, – подначил меня Сергей. – Мне эта килька в горло не лезет, сама понимаешь.
Я кивнула с набитым ртом.
– Кофе сварить? – спросил он.
Я опять кивнула. Кто бы мог представить тогда, в восьмидесятые годы прошлого века, что следователь Сергей Ветров будет выпускать кильку в томате, а я – трескать эту самую кильку за обе щеки. Бред какой-то. Перед нами стояли высокие, даже слишком высокие цели, и мне именно так и представлялось, что процесс, который называется жизнью, – это что-то большое, величественное, занятое грандиозными свершениями и т. д. И как-то в голову не приходило, что жизнь может быть направлена на простое самовоспроизводство, добычу хлеба, кильки в томате и ежевечернюю возню в постели. И что человек может быть счастлив исключительно этим. Впрочем, дело, наверное, не во мне, а в нашем государстве, которое и не заморачивалось никогда, что людям есть и во что одеваться. Его тревожили в первую очередь глобальные стройки и обороноспособность. И нас, соответственно, тоже.
Рыба, которую не надо выращивать, подчиняясь плановым показателям, и которая сама заплывала в сети, спасала народ, пробавлявшийся чем бог послал, природа сама отправляла в помощь своим заблудшим детям стада кильки – простейшей рыбешки, питающейся планктоном, который тоже не нужно выращивать. Я читала про кильку в Википедии. Килька снижает холестерин. В кильке много витаминов. Кальций и фосфор, содержащиеся в ней, полезны для костей и зубов. Калорийность кильки невысока. Однако – и это было выделено отдельно – килька в томате содержит много уксуса, консервантов и пищевых красителей. Но советские люди об этом не знали или, скорее, консерванты им были до лампочки, потому что не все ли равно, чем брюхо набить.
– А это правда, – спросила я Сергея, – что килька в томате содержит пищевые красители?
– С чего ты взяла?
– В Википедии прочитала.
– Я не ручаюсь за завод в Псковской области, но в нашей кильке красителей нет. Зачем? Томатная паста придает достаточный вкус и цвет. Так что ешь, тебе не повредит.
Я-то особо и не переживала по поводу этой кильки, – вообще вряд ли мне что уже повредит. Я успела хватануть за свой век достаточно радиации и космического холода, однако пока живу. А разговор про кильку завела специально, чтобы не сболтнуть про тот альбом в ящике письменного стола, как привет от покойной Тани. Вопрос крутился у меня на языке, но тогда я бы себя выдала с головой.
