Вадим предложил зайти к нему выпить кофе, у него есть настоящий арабский растворимый, а заодно и поговорить о перспективах ЮНЕСКО в нашем городе, потому что финский в школе изучают только у нас… В гостинице «Уют» всегда останавливались финны, вокруг них тусовалась фарца, крупная и мелкая, которую мы презирали за нетрудовые доходы, но услугами которой пользовались, то есть покупали у проходимцев всякий дефицит в виде футболок с надписями на иностранных языках, финского кофе и прочих товаров, которыми в наших магазинах не пахло. Я сказала, что меня же туда просто так не пустят, в гостиницу, туда только по паспорту, а я с занятий иду. Вадим ответил, что все в порядке и что он договорится с портье. «Пойдем, Соня», – он взял меня за руку и уже не отпускал от себя ни на шаг.
Мы зашли в вестибюль. Там, как всегда, было полно финнов в мешковатой светлой одежде. Они глядели на меня с явным интересом из-под своих очков без намека на оправу, я глупо улыбалась им в ответ, что все в порядке, граждане, за меня не волнуйтесь. И – о ужас! – среди финнов маячил Илья Волков, длинный как жердь, его голова то и дело выдергивалась и снова скрывалась в бело-голубой однородной массе. Он же наверняка засек, как Вадим Щеглов ведет меня за руку к лифту. Что Илья обо мне подумает? Да то и подумает, что какой-то парень уводит меня в свой номер, а я следую за ним покорно, как корова.
Потом двери лифта затворились, отрезав меня от внешнего мира, любопытных взглядов, домыслов, сплетен, и я стряхнула с себя смущение от того, что иду в номер с почти незнакомым человеком. Он же не хлыщ какой, человек приехал сюда с определенной миссией, и я могу ему помочь. А Илья… Да пусть Илья думает что хочет, мне-то какое до него дело? Вдобавок было только около семи вечера, еще совсем не поздно.
Вадим остановился в номере «люкс», – я догадалась, потому что туалет и душ были не на этаже, а прямо в комнате, еще в комнате был холодильник, из которого Вадим извлек палку сервелата и бутылку какого-то вина, кажется, мартини, я не запомнила, да еще и не знала тогда, что такое мартини. Я с легким волнением смотрела на телефон на тумбочке возле кровати – надо было бы позвонить маме, что я немного задержусь, но пока решила не звонить, потому что – ну надолго ли я тут задержусь, выпью кофе и сразу домой.
Вадим налил воды в стакан и сунул туда кипятильник со словами: «Сейчас будет кофе». Оказывается, сотрудники ЮНЕСКО тоже ездили в командировки с кипятильником, как и простые граждане. И мне этот факт показался таким смешным, что я фыркнула вслух. Вадим понял, что меня рассмешил кипятильник, и сказал: ну что поделаешь, Соня, как говорится, с волками жить… А вообще у нас в стране очень низкий уровень жизни, очень низкий. И я опять удивилась, почему же он такой низкий, если у нас с мамой, например, есть стиральная машина, телевизор и даже домашний телефон. У других и того нет. Телефона так точно. Иногда приходится ехать на другой конец города, чтобы что-то передать человеку… Да, телефон. Но что же я скажу маме, если ей сейчас позвоню? Что я сижу в гостиничном номере, пью вино и кофе с неким Щегловым из ЮНЕСКО?
– Ты нервничаешь? – Вадим заметил мое волнение.
– Нет, пустяки, – отмахнулась я. – Просто мама будет волноваться… Я, наверное, позвоню.
– Ты до сих пор отчитываешься перед мамой? – усмехнулся Вадим.
– Я не отчитываюсь, а просто сообщаю, где я и когда вернусь. Она же знает, что я пошла на лекции…
– А после лекций ты не имеешь права еще куда-то зайти?
– Обычно я звоню, если, например, в кино…
– Родителей надо воспитывать, – Вадим налил вино в стаканы и выудил откуда-то пачку соленых орешков.
Все это – номер-люкс, соленые орешки, его белоснежная рубашка и бутылка импортного вина – производило впечатление зарубежного кино, в которое я неизвестно как попала.
– Можно, я все-таки позвоню? – в невозможности побороть себя я потянулась к телефону.
– Звони, конечно, что ты спрашиваешь разрешения.
Номер я набирала дрожащими пальцами, диск несколько раз срывался, и я набирала заново. Мне хотелось сказать маме, что я здесь, недалеко, всего в квартале от дома. Сижу в компании очень интересного человека, который угощает меня солеными орешками, так что ты, мама, не волнуйся, со мной все в порядке. Но вместо этого я произнесла каким-то сухим, деревянным голосом, что, мама, это я, задержалась тут с финнами, так что не переживай, тут еще Илья Волков…
– Какой Илья Волков? – спросил Вадим, когда я положила трубку.
Мама, кстати, обрадовалась, что я наконец работаю с финнами.
– Илья Волков – мой сокурсник. Я видела его в вестибюле.
– А он не настучит?
– Про что настучит?
– Про то, что видел тебя в гостинице.
– Я тоже видела его в гостинице. И что?
– А ты решительная девушка, – сказал Вадим. – Даже смелей, чем я думал.
Я ответила, что в нашей глуши только так и можно, решительно и смело вперед. Потому что человека создает все-таки не среда, а активное сопротивление ей. Прекратишь сопротивляться – болото чавкнет и засосет.
– Тогда давай еще выпьем, – предложил Вадим.
Я согласилась, потому что мне очень понравился мартини вприкуску с орешками.
Сумерки за окном сгущались, они были сиреневато-серые, как всегда в апреле, и в форточку затекал свежий весенний дух, который всегда внушал мне надежду. Впрочем, наверное, не мне одной, весной всегда верится во что-то светлое.
– Ты всегда ходишь в очках? – спросил Вадим.
– Да. С детства. Я не представляю себя без очков.
Вадим протянул руку и снял с меня очки. Мир тут же превратился в соцветье мутных пятен, и я растерялась, ощутив себя совершенно беспомощной.
– Зачем… Я же не вижу…
– У тебя, оказывается, удивительные глаза. Глубокие, синие. Почему ты не носишь линзы?
– Что? Какие линзы? – я беспомощно хлопала ресницами, потому что нечетко видела даже его лицо.
– Контактные. В Москве сейчас без проблем – пятьсот рублей – и с очками покончено…
Я внутренне содрогнулась от этой цифры. Пятьсот рублей стоило… я даже не знала, что могло стоить целых пятьсот рублей. Пальто стоило рублей сто, сапоги пятьдесят…
– У нас тут совсем другие масштабы, – я вырвала у него из рук свои очки и водрузила их на место, облегченно вздохнув. – Вот именно что очень низкий уровень жизни, понятно?
– Это не значит, что нельзя стремиться к чему-то большему. Ты кем хочешь быть после университета?
– На кафедре меня оставят. У меня уже и тема есть…
– Бесперспективно. На кафедре сидят ученые мыши, а с твоим темпераментом надо устраиваться в турбюро, хоть свет повидаешь. Ты в Финляндии бывала?
– Нет, еще не бывала. Родственников у меня там нет, а по путевке дорого.
– Финляндия – не страна для жизни, честно тебе скажу.
