Жителям Гатчины был знаком большой запряженный фургон, с кипящим самоваром, корзинами с посудой и булками, который мчался к павильону, назначенному для встречи. В это же время ездовые с развевающими по ветру черными плюмажами скакали предупредить великих князей и великих княгинь, что Александра Федоровна будет кушать кофе. Через несколько минут уже в обратном направлении к павильону спешно направлялись дети и внуки императрицы, облаченные в нарядные платья.
После завтрака дети и внуки императорской семьи гуляли пешком или в экипажах, чтобы к 4 часам вернуться на обед. В 8 часов вечера все собирались в Арсенальном зале, где катались с деревянной горки, репетировали пьесы, в которых охотно принимал участие император. Здесь играли в вист, бильярд, шахматы, в кругу императрицы обязательно читали вслух. Были и такие игры, как жмурки, горелки, кошка и мышка.
Ближе к осени император приказывал привозить во дворец так называемую «школу малолетних детей», созданную при Гатчинском институте. Дети-сироты, до восьмилетнего возраста помещавшиеся у частных лиц, преимущественно в семьях служащих института, были желанными гостями Николая Павловича. Одетые в форменные кумачовые рубашки и плисовые шаровары, в сопровождении начальницы школы Милициной и двух классных дам, высадившись из придворных экипажей, они с шумом окружали государя. Он вел их к деревянной горке, качелям, играл с ними словно родной отец, а потом приглашал пить чай с конфетами, кренделями и сухарями.
Дворец состоял из двух жилых корпусов, соединенных полукруглой пристройкой. В левом корпусе в нижнем этаже располагались комнаты их величеств, цесаревича и цесаревны, а в верхних этажах комнаты великих князей, великих княжон и старейших статс-дам. В правом корпусе помещалась свита и служащие. Тут же останавливались многочисленные гости: министры, сановники, приезжающие в Гатчину для работы с государем.
Императорская семья проживала в Гатчине патриархальным образом. Николай Павлович никого не стеснял и любил даже, когда жители относились к нему с тою доверчивостью и любовью, которые характеризуют отношение детей к своему отцу. Простота отношений простиралась до такой степени, что жителям не запрещалось смотреть в окна дворца, когда императорская семья сидела за обеденным столом или проводила вечера в разговорах и увеселениях.
Арсенальный зал, где чаще всего собиралась императорская семья, помещался на нижнем этаже и выходил окнами на обширный внутренний двор. Хотя у ворот стоял часовой, но он не нес караул, так как доступ во двор был свободен для всех.
Внешняя свобода царской семьи была обманчива. Государь всегда питал к своей жене, хрупкой и изящной, обожание сильной натуры к слабому человеку. Императрица была для него словно прелестная птичка, содержащаяся взаперти в золотой клетке, которую он убаюкивал неподдельною ласкою и вниманием. Находясь в мире великолепных дворцов, роскошных садов, блистая на балах, она вовсе не знала о другом мире, существовавшем вне пределов ее передвижений. Александра Федоровна была добра, с лица ее не сходила улыбка, для всех было приготовлено доброе слово, но это не выходило за пределы круга, в котором государыня общалась с окружающими ее людьми. Она всегда окружала себя красивыми и нарядными женщинами, любила, чтобы вокруг ее все были веселы и счастливы, и хотела, чтобы все женщины были красивы и нарядны, как она сама, чтобы на всех было золото, бриллианты, бархат, кружева. Но однажды этот золотой сон оборвался.
10 августа 1844 года в царской семье произошла большая трагедия. После родов скончалась великая княгиня Александра Николаевна и ее новорожденный ребенок. Осенью царская семья впервые провела в Гатчине больше двух месяцев.
Императора часто видели в парке в ту осеннюю пору. Он ходил по аллеям, мимо оголенных деревьев, осенявших своими почерневшими ветвями с редкой листвой болотистую и полузамершую почву. Его высокая фигура виднелась издалека. Он ходил, чуть сгорбившись, с трудом переставляя ноги, отворачивая от встречных лицо свинцового цвета.
Возможно, во время этих прогулок к Николаю Павловичу пришла мысль перестроить дворец. Реконструкция предполагалась большая: надо было сделать парадные современные залы в Арсенальном зале, гостевые и служебные помещения — в Кухонном, переделать в Центральном корпусе систему отопления и провести ремонт.
Выходя за дворцовый сад, государь останавливался перед зверинцем — территорией в пять-шесть квадратных верст, огороженной частоколом. Вглядываясь в причудливые очертания зверинца, он вспоминал, как решился осушить болота. Несколько лет подряд по окончании лагерных сборов в Красном Селе, сюда в августе приходил гвардейский Саперный батальон — пехотные солдаты и крестьяне копали болото. Прокапывали широкие каналы, торф выбрасывали рядом, образуя острова. Каждый остров обивался кругом нетолстыми сваями, которые переплетались тростником, чтобы берега не расползались.
152
Едва семья переехала с Гатчины в Зимний дворец, как новое известие потрясло императора — по пути из Баден-Бадена скончался ближайший соратник Александр Христофорович Бенкендорф.
Второй период жизни Бенкендорфа, начавшийся после разгрома мятежников на Сенатской площади, был неразрывно связан с жизнью императора Николая I. Он сопровождал государя почти во всех поездках по России, часто через шефа жандармов передавались высочайшие указы и важнейшие решения.
В начале марта 1837 года Бенкендорф неожиданно заболел — ему стало плохо на заседании комитета министров. Весь период болезни император не отходил от постели Александра Христофоровича, и те, кто приходил справиться о состоянии больного, получали сведения лично от императора.
Болезнь отступила в мае, и Бенкендорф покинул Петербург. Он уехал в свое имение Фалль, недалеко от Ревеля. Здесь впервые за 38 лет службы Александр Христофорович позволил себе отдохнуть.
У Николая Павловича появился новый помощник — сын Александр, из которого он хотел сделать достойного преемника. В тоже время здоровье шефа жандармов оставляло желать лучшего, но он до последних дней продолжал работать.
Находясь в Карлсбаде, Александр Христофорович, предчувствуя кончину, пожелал умереть в своем имении Фалль. До имения ему доехать не удалось. Он скончался на пароходе «Геркулес», идущем в Ревель, 23 сентября 1844 года.
* * *
Получив отказ императора на свою просьбу об отставке, министр финансов Канкрин не сдавался. Он при любом удобном случае напоминал Николаю Павловичу об обещании отпустить на пенсию после завершения финансовой реформы в России. Просьбы стали настойчивее после того, как 1 июня 1843 года вышел манифест об окончательном уничтожении прежних ассигнаций и замене их новыми кредитными билетами, которые разменивались по предъявлении на звонкую монету.
К 1844 году в Петропавловской крепости хранилось почти на 200 миллионов рублей металла. Теперь на всем земном шаре не было государства с таким громадным резервным капиталом. Кредитных билетов в России было выпущено не более чем на 200 миллионов рублей и все бумажно-денежное обращение было покрыто резервным фондом.
