Такси останавливается, и она прощается со мной, но я тоже вылезаю из машины и на всякий случай беру квитанцию у водителя. Это может послужить доказательством.
— Что ты делаешь? — спрашивает она, когда я покидаю такси. — Ты обещал, что не будешь приставать.
— Не буду. Давай выпьем?
— Мы уже выпили.
— Пожалуйста… Я не трону тебя. Просто мне не хочется оставаться одному.
Мы разговариваем прямо перед ее подъездом… портье, сидящий на стуле, с любопытством смотрит на нас.
Мы выпиваем в ближайшем баре, почти не разговаривая, потом я провожаю ее домой.
Она по-матерински треплет меня по щеке и желает спокойной ночи, а я вижу с улицы, как двери лифта закрываются за ней.
Столько алиби…
_____
Когда я прихожу домой, то не могу спать. Поворочавшись в кровати, я встаю и принимаю несколько таблеток успокоительного. В голове щелкает, как метроном: «Он все еще мучается или уже умер? Вилли сделал это или струсил? На что мне рассчитывать?» Ожидая, пока подействует лекарство, я решаю позвонить Айви. На часах 2:54.
Она берет трубку, возможно, надеясь, что это молодой Берстин.
— Алло… — произносит она сонно.
— Это я, Зэки.
— Который час?
— Уже поздно.
Моя комната погружена во мглу, за исключением сапфирового свечения цифрового табло. Я тоже начинаю уплывать в черноту и синеву.
— Что такое? Что-то случилось? — спрашивает она.
— Нет. Просто хотел услышать твой голос.
Проходит несколько секунд, прежде чем она отвечает:
— Едва ли этот голос мой.
— Но это ты?
— Я сплю.
— У меня ничего нет. Я так боюсь.
— Я сплю…
— О’кей. Я тоже.
Я просыпаюсь около 11:30 на следующий день, в воскресенье, и включаю канал местных новостей. Ничего.
Я принимаю еще одну пилюлю и сплю до заката. У меня опухло и побаливает плечо — результат моего столкновения с Джимми Купером.
Когда я просыпаюсь, то снова включаю телевизор… проходит полчаса, но в конце концов дикторша объявляет, что Марк Ларкин, старший редактор журнала «Ит», был обнаружен мертвым в своей квартире на Восточной Шестнадцатой улице. «Накануне он устроил большую вечеринку. Следователи изучают содержание оставленной записки», — сообщает она.
Она говорит, что полиция считает это самоубийством, и завершает выпуск новостей прогнозом погоды.
16
Они меня поймают?
Джордж Лей Мэллори хотел покорить Эверест потому, что, как он сказал: «Потому что это там». Когда он забрался на него, этого там уже не было. Вместо поисков неведомого «этого» он, должно быть, удивлялся: «Все о’кей, но как я теперь сниму отсюда свою задницу?»
Люди взбираются на вершины, чтобы обрести внутренний покой, полюбоваться красивым пейзажем, сделать открытие, спрыгнуть с парашютом или просто помолиться.
Мне пришлось сделать это для того, чтобы убили человека.
_____
Я должен оставаться самим собой. Вести себя нормально. Неврастеник, который вечно трясется, распускает нюни и трет глаза, сразу же выдал бы себя, если бы ему пришлось кого-нибудь убить: на следующий день его руки не дрожали бы, губы были бы сухими, и за весь день он ни разу не моргнул бы.
Мне просто нужно вести себя как обычно.
Так что бы делал Захарий Пост в данной ситуации? Если бы я проснулся однажды, включил телевизор и узнал, что мой босс, одно время бывший моим врагом, совершил самоубийство?
— Мам?
— Захарий?
— Ты смотрела новости? Мой босс умер.
— Это тот, который бросился под поезд метро?
— Нет. То был не он.
Я пересказываю ей содержание выпуска новостей.
— Кто знает?.. Может быть, тебе это пойдет на пользу? — делает она предположение после коротких соболезнований.
— На пользу?
— Ну, я думаю, для тебя открылась вакансия…
Когда родная мать поддерживает тебя, то всегда думаешь, что совершил правильный поступок.
Что бы я сделал еще?
Позвонил бы я Марджори? Трудно сказать. Если бы не знал, что она встречается с Марком Ларкином, я бы позвонил. Я догадываюсь, что именно она обнаружила тело. Но откуда я могу знать, что было что обнаруживать? Поэтому мне следует позвонить. Это было бы нормальное поведение.
— Марджори… Ты слышала?..
— Да. Я знаю.
— Как это случилось?
— Как? Снотворное. Вопрос — почему.
Снотворное?
— Ну, он действительно выглядел переутомившимся в последнее время. Ему могло хватить одной капсулы снотворного.
— Я первой нашла тело. И записку.
Все идет просто идеально. Притворяясь, что новость меня шокировала, я в этот момент ликую и чуть не пританцовываю.
— Ты? Мне так жаль.
— Да. Он лежал лицом вниз, в зеленых пижамных брюках «Джей Кру», на затягивающейся шнуровке. Он был абсолютно белый.
И вдруг она спрашивает:
— Ведь это не ты убил его, Зак?
Будь собой. Когда она сказала «снотворное», я уже был начеку, чтобы не поправить ее, что это было обезболивающее. Будь собой.
— Да. Я убил этого сукина сына. Послушай, ведь я ушел с тобой после вечеринки. Может быть, это ты убила его?
— Все это так странно. Господи, не везет мне с мужиками… все ухудшается. И вот я снова одна.
— Марджори, должен тебе заметить, что ты не кажешься сильно расстроенной.
— Если честно, мне он разонравился. И теперь вот это.
* * *
Осталось сделать самый важный звонок. Но Вилли звонит мне первым:
— Зэки, ты слышал?
— Я только что собирался тебе…
— Он мертв.
— Я знаю. Знаю.
— Он покончил жизнь самоубийством и оставил записку, говорят.
— Я знаю. В это невозможно поверить. Ты веришь?
— Нет. Не совсем.
Я помню, что разговариваю с человеком, который думает, будто его телефон прослушивается, и верит, что в тараканов, ползающих у него в раковине, вмонтированы микрокамеры. Все должно быть разыграно как по нотам, без отступления от сценария.
— Снотворное, я слышал, — говорю я.
— Правда? Кто тебе сказал?
— Марджори. Она обнаружила тело.
