— Моя семейная жизнь тоже смывается в унитаз. Получается слишком много для одного долбаного раза, — говорит она, смахивая слезы со щеки. — Можно, я поживу у тебя, когда ты уедешь? Всего лишь несколько дней. Ты же знаешь меня. Я болезненно чистоплотна.
— Конечно. Но никаких джентльменов-гостей, о’кей?
— Не волнуйся. Кому я нужна? — всхлипывает она и одновременно смеется, утирая нос, из которого надувается сопливый пузырь и тут же исчезает обратно.
— Ты знаешь, — добавляет она, — мою статью зарубили потому, что твоя статья о Лерое Уайте пошла в набор. Поэтому лучше бы тебе пустить меня к себе.
Я собираю в дорогу и укладываю в только что купленный чемодан все те тюбики-бутылочки, которые мне принесла мамаша, когда раздается телефонный звонок. Мы недавно поужинали с Лесли, а затем минуты три занимались слабым, невдохновленным сексом у нее дома: она бесконечно повторяла «дар-р-рагой», а я все сильней заводился, пока все опять быстро не закончилось, впрочем, и поделом ей, так как она лежала как колода.
— Включи телевизор немедленно! Пи-би-эс. Скорей! — кричит Вилли на другом конце провода.
— Я складываю вещи.
— Включи его!
Я подхожу к телевизору и нажимаю на кнопку, по дороге сбив свой паспорт с кровати на пол. Когда я снова беру трубку, то слышу, как Вилли бормочет:
— В это просто невозможно поверить…
— О’кей, я включил, что дальше? — спрашиваю я.
— Переключи на «Даффи и компанию», быстро.
Я щелкаю каналами, пока на весь экран не появляется голова ведущего ток-шоу Криса Даффи.
— Я хотел бы поблагодарить моих гостей… — начинает он.
Они дают крупным планом журналиста из журнала «Нью-Йокер», затем — главного редактора «Вилладж Войс», затем — Пита Хэммила… Похоже, было обсуждение нынешнего состояния журналистики в стране. Я гляжу на свою фотографию в раскрывшемся паспорте, которая будто спрашивает меня: «Господи, как бы нам хотелось поучаствовать в этом обсуждении, правда?!»
И наконец они дают крупный план… Марка Ларкина.
— …А также я хотел бы поблагодарить Марка Ларкина из журнала «Ит»… Марк является старшим редактором журнала и проницательным обозревателем общественной жизни… Его работы регулярно появляются в «Ит». Его колонка «Возрождение вежливых манер» дебютирует в журнале «Готхэм» в этом месяце, а его сборник коротких рассказов под названием «В первый раз — пародия, во второй — фарс» должен выйти в октябре этого года.
— В декабре, Крис.
Я беру в руки паспорт и смотрю на свою фотографию, на которой я нелепо улыбаюсь, а затем — на пятнистую розовую голову с огромными, ослепительно белыми зубами во весь экран.
— Ты можешь во все это поверить? — спрашивает Вилли.
— Да. Думаю, что могу.
Но я говорю неправду… Истина состоит в том, что я не могу в это поверить.
И затем я слышу два громких хлопка, звон разбитого стекла и догадываюсь, что Вилли расстрелял свой телевизор.
— Я ему покажу, — говорит Вилли в телефонную трубку.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
13
Отель «Ройял Кембридж» — это безжизненная королевская помойка.
Это не веселое, шумное место, как можно было бы о нем подумать, судя по названию, и не уютная маленькая гостиница, где можно переночевать и позавтракать в столовой, выдержанной в викторианском стиле: со стеллажами книг в твердых кожаных переплетах и фарфоровой посудой. Это четырехэтажный (лифта нет, только узкая лестница) притон, стоящий прямо на съезде с Эрлс-Корт-Роуд, в котором внутри даже холоднее, чем на улице, и редко бывает хоть немного теплая вода. Постояльцев донимают постоянный шум машин на трассе и гудки поездов под окнами днем и ночью, а в номере чувствуется запах гниения и плесени.
Постель влажная, завтрак влажный, мебель влажная.
Когда я жалуюсь одному из менеджеров за стойкой «Ройял Кембриджа» на то, что горячая вода в моем номере холоднее, чем холодная вода, он отвечает мне, что они занимаются устранением проблемы. На мой вопрос о том, как долго они этим занимаются, он поясняет: «Вот уже несколько месяцев».
В номере нет телефона, и мне приходится звонить людям Даффида Дугласа из таксофона на улице. И вот я торчу у телефонной будки под дождем и отмечаю про себя, что люди из гостиницы и просто туристы Эрлс-Корт-Роуд дозваниваются в Мельбурн, Токио, Стокгольм, Берлин и в другие места. Мне же нужно всего лишь позвонить в офис, находящийся в двух милях отсюда! Но мне приходится ждать, приходится стоять возле будки и зябнуть под дождем… но здесь все равно не так мокро, как в моем гостиничном номере.
* * *
На второй день мне под дверь подсовывают записку, в которой значится: «Когда фотосессия? Позвони немедленно». Это от Гарри Брукса, прилетевшего фотографировать медленно умирающего лорда для Марка Ларкина, но начальство решило: раз уж он все равно здесь, почему бы ему не сфотографировать моего малопонятного манчестерского «вредного мальчишку Пека»?
Я выхожу из гостиницы, чтобы позвонить в отель Гарри, который остановился в «Савое».
— Я сегодня весь день занят лордом Винчером, — говорит он. — Как думаешь, мы сможем сделать это завтра и очень быстро? Потому что на следующий день я уезжаю в Германию, чтобы закончить работу для него.
— Для Марка Ларкина?
— Нет, нет… для журнала «Хим».
(На мгновение я представил, что мозг Гитлера был клонирован и что Марк Ларкин добился права взять Интервью Века.)
— Я попробую, Гарри. Мне нужно идти, — отвечаю я скороговоркой, потому что за моей спиной с десяток шведов и австрийцев с желтыми и розовато-лиловыми рюкзаками за спиной начинают терять терпение.
— Что за чертова дыра этот «Ройял Кембридж», Зак? Какой-то отель, настолько шикарный, что там нет телефонов в номерах?
— Он не шикарный, он промозглый.
Я захожу в британский филиал редакции «Эго», чтобы позвонить от них по телефону и заодно обсохнуть. Здание редакции находится на Лонгэйке, в паре кварталов от «Ковент-Гардена» и театров Вест-Энда. Очень красивая высокая девушка-администратор по имени Фиона, такая сонная, что и я начинаю непроизвольно зевать, позволяет мне воспользоваться пустующим кабинетом после того, как я показываю ей свое удостоверение сотрудника «Версаля». Оттуда мне наконец удается связаться с издательством «Софт-скал-пресс», выпускающим произведения Дугласа. «Мы давно ожидаем вашего звонка», — отвечает мне женский голос.
Она говорит, что соединит меня с Даффидом «прямо сейчас», и я остаюсь ждать на линии.
В кабинете нет ни книг, ни книжных полок, ни даже компьютера на столе. Свет погашен, а дверь приоткрыта. Через несколько секунд после того, как приняли мой звонок, в трубке раздается голос сотрудницы издательства, которая просит меня повисеть на трубке «еще немного»… она соединяет меня с Даффидом. Я жду еще в течение трех минут и вдруг через полуоткрытую дверь вижу Марка Ларкина и Нэп Хотчкис, проходящих мимо кабинета к лестнице, ведущей на улицу.
