Арне навис сверху, целуя, лаская, не оставляя без внимания ни один участочек тела. А потом, когда мне стало невмоготу кусать губы, чтобы не застонать, он оказался внутри. И в этот момент мир вокруг исчез, оставив только янтарный взгляд, запах его кожи, жадные и жаркие ласки и сводящий с ума ритм, в котором двигались наши тела.
Это было долго и быстро, сказочно и правдиво, во сне и наяву. Или все же только во сне?
Я не понимала, где нахожусь и что со мной происходит. Но казалось чрезвычайно, до ненормальности правильным, что я вот так лежу, устроив голову у него на груди, а он перебирает мои волосы, пропуская пряди между пальцев. И хочется что-то спросить, но сон сковывает так, что не получается сопротивляться его ласковым темным объятиям. Удается только пошевелиться и вздохнуть. И услышать:
– Спи, спи, любовь моя. Теперь у нас все будет хорошо.
И от этих слов на душе стало спокойно и уютно, будто теперь ни одна невзгода не сможет нам чем-то навредить.
Я вздохнула и покачала головой. Утром меня постигло разочарование. Проснулась я одна, никаких признаков того, что мы с Арне провели ночь вместе, не было.
Он поздоровался с теплой улыбкой, коснулся губами моей щеки, даже мягко приобнял. Но при этом не вел себя так, будто ночью что-то было. Уже потом, сидя за завтраком, пришлось срочно переключать мысли, ибо мучительное: «Сделали мы это или не сделали?» привело к тому, что я чуть не перевернула тарелку на Арне.
Он с беспокойством посмотрел на меня.
– Ты плохо спала? – поинтересовался на удивление тихо и деликатно, даже мои внимательные домочадцы не заметили.
Я была ему благодарна. Конечно, подмывало спросить что-то неприличное, но сейчас это неразумно. Иначе завтрак превратился бы в публичные чтения эротических снов Полины Пожидаевой.
– Немного не выспалась, – пробормотала я, отводя взгляд.
Почему-то теперь смотреть на Арне было настоящей пыткой. Перед глазами тут же вспыхивали события ночи, а он сам виделся ну в очень неприличном виде.
– Полинка у нас временами делает вид, что не любит людей, и медитирует, – влез в разговор Лешка, который явно истолковал все по-своему. – Но ты не печалься: длится это недолго, готовит в это время она норм, болтает мало и голова не болит.
И подмигнул нам, весело так, задорно, даже не прикинув, что все это может грозить шишкой от ложки, которую я очень трепетно сжимала в руках.
Но пока я соображала, что ответить, Арне не растерялся и невинно поинтересовался:
– А ты откуда знаешь? Ты же брат.
Лешка на секунду задумался, а потом поправил очки и серьезно заявил:
– Я блюдю, тьфу, блюду ее аморальный облик с самого рождения.
Поперхнувшись, я угрожающе постучала ложкой по столу, давая понять, что сейчас она полетит в чей-то лоб.
Однако Лешку это ни капли не смутило, потому что он хмыкнул и тут же добавил:
– И теперь, Арне, буду блюсти и твой. А то когда еще выдастся возможность съездить в Норвегию.
Вот так все и происходило. Все готовы подставить плечо и любую другую часть тела, лишь бы тебя поддержать. Другой вопрос, что это будет не та часть, на которую ты рассчитывала.
Я села на табуретку, задумчиво уставившись в окно. Бонапарт заметил мой скучающий взгляд и, завиляв хвостом, подбежал к окну. Уселся и начал преданно смотреть в глаза, искренне надеясь, что я понятия не имею, что его кормили завтраком.
– Я хочу его взять с собой, – вдруг брякнула я и поразилась, что сказала это вслух.
– Кого? – насторожился Лешка, поправив очки на носу.
– Боню, – сказала я как нечто само собой разумеющееся. – В Норвегии он мне будет очень нужен.
– Хм, думаешь, придется отгонять ухажеров в таком количестве, что Арне не справится? Кстати, ты же фотки показывала, у него там котяра живет. И если это не фотошоп, то он размером почти как Бонапарт. Если закрыть глаза, то на ощупь то же самое, только пахнет поприятнее.
– Вот так ты любишь нашего питомца, – фыркнула я.
Хотя, конечно, поспорить сложно. Кошечки в этом плане более… чистоплотны. У нас просто сейчас такой период, без котика. Но просто так получилось. Поверьте, люди, которые спокойно реагируют на шныряющих по двору ежей, никогда не будут против кота.
На кухню вошла бабуля, поправляя яркий фиолетово-желтый платок, закрученный на голове элегантной чалмой. Стиль «косыночка обыкновенная» ее никогда не привлекал, поэтому бедным платкам всегда доставалось.
– Доброе утро, наследники, – поздоровалась она, направляясь к кофеварке. – Что с утра такие задумчивые? Куда делись Вика и Вероника?
– А также Арне и папа, – добавил Лешка для полноты картины. Хотя так же прекрасно, как и я, был в курсе.
– Мужчины поехали за продуктами, Вика и мама – забрать наши путевки, – ответила я, поднимаясь, чтобы поставить перед бабулей завтрак.
Вообще-то мы планировали в августе всей семьей грандиозно заехать в отпуск в Закарпатье. Конечно, для последнего это то еще испытание, но отдыхать по одному – это явно не для нас. Не зря же выбрали место покрепче – горы, горы и еще раз горы!
Очень надеюсь, что к этому времени на маму не свалится какой-то мегасрочный заказ, Вика успеет удовлетворить всех заказчиков, но повременит с постоянной работой, а Лешку не нагрузят какой-то отработкой.
Касаемо нас с папой я уверена. Пожалуй, мы единственные люди в деревне Пожидаево, которые властны над своим досугом и рабочим временем. Нет, у нас тоже заказы, но все же план как-то расписан заранее, не приходится работать с такими творческими и внезапными натурами, как маме и Жоржу.
– Я тут подумала… – вдруг начала бабуля и внимательно посмотрела на меня.
И взгляд зеленых глаз был настолько пронизывающий, что невольно захотелось обернуться, хоть и знала, что за спиной никого нет. В воздухе повисло едва ощутимое напряжение. Лешка безмолвно сел за стол, не отводя взгляда от бабули. Несмотря на его острый язык и неумеренную болтливость, он всегда знал, когда стоит помолчать и подумать.
– Да? – осторожно уточнила я, позабыв, что надо еще добавить порции себе и брату.
– Тебе этот норвежец нравится? – без обиняков спросила она, беря вилку.
– Ну-у… – протянула я, уставившись на носки своих тапочек с медвежатками.
Вот терпеть не могу эти душевные разговоры! Как-то мне с рождения забыли встроить функцию романтики и «Ах, какой мужчина!». То есть это не значит, что я не могу очароваться и влюбиться, но все это происходит быстро и четко, без лишних сантиментов. И надо сказать, всегда спасало от душевного расстройства. Иначе бы я страдала по Кабычинскому и парочке других мелких уродцев, с которыми в свое время разорвала отношения.
И тут такое. Беда в том, что признаваться оказалось неожиданно… неловко. Редко у меня такое бывает, но все же порой я превращаюсь в нормальную женщину. Ну или хотя бы такую, какую принято считать нормальной.
