Собеседник ее, судя по высокой чашке, увенчанной белой пеной взбитых сливок, предпочитал аллекский вариант, в народе более известный как «дамский каприз». Легкий и слишком уж сладкий, чтобы можно было ощутить истинный вкус напитка. Даже пряности не способны были заглушить этой сладости.
– Что вы… мой долг – служить короне, и мой род, смею полагать, успел доказать свою преданность не только словами, но и многими славными деяниями…
– Оставьте, леди. У меня не так много свободного времени, чтобы тратить его на пустую болтовню. Чего вы хотите?
– Помочь короне.
Собеседник пригубил напиток. И пена взбитых сливок осталась на губе.
– Я знаю, что моя внучка… неожиданно появившаяся внучка… обладает даром, который полезен короне…
– Откуда?
– Слухами земля полнится…
– Леди, – он промокнул сливки салфеткой. – Я же просил… вы ведь не хотите оказаться в управлении? Скажем, за попытку вмешаться во внутренние дела короны…
Не угроза.
Тень ее, напоминание, что следует быть осторожной в своих высказываниях, хотя Миранда и без того осторожна. Ах, до чего неудобно, но… нельзя не воспользоваться подобным шансом.
И больно думать, что все могло бы пойти иначе, поспеши она…
Амелию винить бессмысленно, она свои интересы блюла, что более чем понятно. А Никхарт, кажется, вообще не способен задуматься о последствиях…
Стоило раньше поинтересоваться тем ребенком, но, положа руку на сердце, слишком много она сделала, чтобы выкинуть ту семью из памяти, чтобы…
– Мне жаль, если так. – Искусство высокой беседы оттачивалось годами, и не Альгеру было в нем соревноваться. Все же, как и прочие мужчины, он был чересчур прямолинеен.
Откровенно полагался на силу.
Власть.
И не замечал нюансов…
– Я не слепа. Я способна сопоставить некоторые… события… к примеру, жених моей внучки, наследницы рода, оказывается в клинике и прогнозы неутешительны. Бедная девочка рыдает, а потом вдруг происходит чудесное исцеление. Или тот, второй, мальчик, чей разум пребывал в тумане, возвращается в сознание… или моя бедная подруга… или…
Взмах рукой оборвал перечень фактов весьма своевременно, поскольку факты иссякали.
– Слухи идут самые невероятные, и думаю, работать с ними умеют не только ваши люди. В настоящий момент положение Маргариты, – произнести имя получилось с трудом. Ах, почему она не настояла на том, чтобы забрать ребенка еще тогда, – весьма двусмысленно. Она вне рода… ни связей, ни обязательств… и если вдруг завтра пожелает покинуть страну, вы не сумеете ее остановить, то есть сумеете, конечно, полагаю, средства найдутся, но… это будет не то. Верно?
Кофе был хорош.
Горечь его встряхивала, заставляла собраться.
– Вам нужно иное, добровольное сотрудничество. И желательно такое, когда девочка выкладывается до дна…
– И что вы можете предложить?
– Средство, – она извлекла из ридикюля флакон темного стекла. – Возможно, это не совсем законно…
Вернее, совершенно противозаконно, однако Миранда не столь наивна, чтобы полагать, будто корона ставит закон выше собственных интересов.
Больной мальчишка.
Не способная зачать королева, у постели которой побывали все мало-мальски толковые целители, да без толку… им есть что терять.
– Капля ее крови…
Флакон встал между чашками.
– Двое суток, чтобы настояться…
Собеседник не спешил принимать сомнительный дар. Но и указывать на незаконность подобного действия – тоже.
– Первая доза – четыре капли… выберете мальчика поприличней, все-таки она мне внучка… Вторая – три… Два дня – по две. И три – по одной. Сформируется сильнейшая привязанность…
И от любви она отличается мало.
Что такое любовь, как не привязанность, просто естественного происхождения, но ждать милостей от природы глупо, если можешь подтолкнуть события.
Немного.
– …и девочка будет рада помочь избраннику во всем…
– И что взамен?
Белая пена опала. Да и собственный кофе остыл, загустел до невозможности.
– Вы не станете лезть… во внутренние дела моей семьи.
…Утро.
Утро – это хорошо. Птички, правда, не поют. Окно окончательно затянуло льдом. Ничего, прохлада бодрит, а бодрости мне как раз и не хватает.
Выходной.
И можно, конечно, полежать, но… библиотека ждет, а с ней – пара-тройка увесистых томов по альтернативным целительским методикам, по которым мне задали реферат написать. И чую, сколь бы прекрасен этот реферат ни был, а у мастера Сканозки найдется во что ядом плюнуть.
И потому настроения работать никакого.
Медитация.
И попытка установить контакт с даром.
Плетения первого порядка и основные бытовые, которые у меня не выходят от слова «совсем». А в понедельник практикум, и буду я чувствовать себя полной дурой…
И не только там.
Во вторник семинар по этикету и основам живописи… акварели принести надо. А я если что и могу рисовать, так…
Мысль взбодрила.
А почему бы и нет, собственно говоря?
То есть оно, конечно, не принято, но ведь и не запрещено? Что было сказано? Мы обязаны продемонстрировать технику и знание предмета… только бы еще акварельками разжиться. Здесь я, как понимаю, одна, не озаботившаяся приобретением мольберта, палитры, трех дюжин кистей и прочих прибамбасов, к целительскому делу отношения не имеющих.
Малкольма попросить, что ли?
Но, во-первых, прошлая поездка в город нам изрядно боком вышла. А во-вторых, день пропадет. Реферат писать надо, акварели рисовать тоже… и вообще дел до хренища, а я на кровати лежу, в потолок плюю и лениво раздумываю, у кого бы одолжить…
Хотя…
Невеста Айзека была совершенна и в розовом халате, щедро усыпанном блестящими камешками. Будь передо мной кто попроще, я бы решила, что камешки – стразы, но здесь хрена угадаешь…
– Бабушкин подарок, – пояснила Арина, несколько смутившись. – Неудобно было отказаться…
– Да и теплый.
– Верно, – она кивнула и заложила за ухо белую прядку. – Проходи, будь добра… я как раз собиралась завтракать. Не желаешь ли…
Я в очередной раз убедилась, что жили здесь неплохо.
Будуар в персиковых тонах.
Мягкая мебель.
Ковры и портьеры. Натюрморты. Пейзажи… тепло и столик с гнутыми ножками. Серебряный поднос. Высокий кофейник. Свежие фрукты и блинчики с клубникой… я даже позавидовала.
