– Ревность… несколько усиленная, правда… нельзя сказать, чтобы санора Темаро всецело действовала под принуждением, скорее уж ваша сестра… помогла решиться…
Ага, а змею красавица сама достала…
– И что будет?
– Если вы выдвинете обвинение, то суд, заключение с блокировкой сил… – как-то он это безрадостно произнес.
– А если нет?
– Род предложит компенсацию и готов выслушать ваши условия… пока санора Темаро находится в родовом поместье без права покидать оное…
Суд.
И тюрьма… и блокировка сил… и, конечно, оно справедливо, но почему-то на душе пустота, да и… какая в этом польза?
– Обвинение я выдвигать не буду, – я откинулась на подушки, осознавая, что вот-вот отключусь. – А что до условий, то… пусть доучится и отработает пяток лет в госпитале для бедных… у вас ведь есть такие?
– Есть. – Урхард усмехнулся. – Что ж… пожалуй, это не лишено смысла. Если позволите, я передам ваши пожелания, чтобы их оформили надлежащим образом. Договор будет заверен короной.
Отлично.
А я…
Я почти заснула, только…
– Что с моими сестрами?
– Простите, но… санора Мелисса скончалась.
Трындеж, но ладно, я поверю. Неразумно лезть в королевские тайны.
– Что же касается саноры Агнесс, то ее величество была так любезна, что согласилась позаботиться о девочке… они будут рады, если вы навестите их…
– Амелия?
– Ее здоровье не позволяет ей оставаться в этом мире. В Хазале отличный климат…
– Отец?
– Насколько я знаю, проходит лечение в Королевской клинике, в отделении душевных болезней… он изъявил желание вернуться на Землю, но сейчас решается вопрос, скажем так, со степенью его самостоятельности…
Чудесно.
Всем сестрам, как говорится. Надеюсь, меня не назначат опекуном несамостоятельного, но, подозреваю, весьма активного папеньки. Я к подобному морально не готова… я вздохнула и уточнила:
– А со мной что будет?
– Ничего, – Урхард все-таки поднялся. – Отдыхайте… выписывайтесь… возвращайтесь к учебе… жизнь налаживайте… с наследством разбирайтесь, и все такое… думаю, найдете чем себя занять.
И пальцем погрозил.
– Только в заговоры больше не влезайте.
Не буду.
Честное слово.
Выписали меня спустя неделю. Не то чтобы состояние мое внушало опасения, но целители, осененные королевской милостью, желали творить добро, а заодно уж, как понимаю, изучить живую редкость со всех сторон.
Я не сопротивлялась.
Кровь? Пожалуйста… Волосы? Кожный эпителий? Просвечивание белыми лучами? И зелеными… Спелеодиагностика и даже десяток полудохлых пиявок, правда, не привычно черного, а нежно-лазоревого цвета. Пиявок прикрепляли тонкими крючками, вытаскивая из банки бережно…
Боли не ощущала.
Прилива сил, как обещали – слюна у несчастных оказалась весьма целительной, – тоже…
И клинику покидала охотно.
Зима.
Снег. И ветер ледяной, забравшись под капюшон, куснул за ухо. Разжиженный свет фонарей. И тени сине-лиловые. Малкольм ждет, опершись на капот машины, которая слишком тяжела и солидна, чтобы быть его. И да, шофера я тоже вижу.
– Привет, – он подал мне руку. – Подвезти?
– Подвези.
А что, одежка у меня не та, чтобы гулять по снегу… надо будет озаботиться гардеробом, наконец.
– Прошу, – он открыл дверь. – И куда?
Куда-куда… чтоб я знала.
– В банк давай…
Сколько дела ни откладывай, а избавиться не выйдет.
В банке я потеряла остаток дня. Почему-то запомнилось ощущение пустоты и камня, которого вокруг было так много, что складывалось впечатление, что нахожусь я где-то в утробе горы.
Бумаги.
Управляющий.
И управляющие, которые готовы были дать мне консультацию и даже принять на себя тяжкое бремя управления моим состоянием, как оказалось, весьма солидным. Даром что бабуля нищей притворялась, а патенты…
Она и вправду была талантливым алхимиком.
Вот чего, скажите, для счастья не хватало? Крови королевской, чтоб ее? Рода величия? Возвеличились, дальше некуда…
Управляющего я оставила старого, оно, конечно, может, и не слишком надежно, но замены у меня нет, а я в этих экономических делах ничего не понимаю. Пускай же…
– Потом разберешься, – Малкольм подал перчатки. – Я отпустил шофера. Решил, что стоит прогуляться… или такси вызвать?
Прогуляться?
Это хорошо.
Снегопад. Ночь. Фонари и витрины. Здание банка подсвечивается кристаллами и выглядит чересчур помпезно, чтобы воспринимать его всерьез.
Надо же… а я – миллионерша… и маг редкой породы… и вообще…
– Я домой попасть хочу, – я приняла перчатки, которые были несколько велики, но зато теплые. – На Землю в смысле… маму забрать… пролечить ее надо бы… посоветуешь толковое заведение? Можно и то, в котором отец…
Глядишь, встретятся, вместе в разум вернутся, а там уж пусть решают, где и как им жить. На домик в деревне у меня хватит, где бы эта деревня ни находилась.
– Все будет хорошо, – Малкольм взял меня за руку. – Ты не одна, помнишь?
Не знаю.
Я… не привыкла быть не одна.
– Отвези меня, пожалуйста… в универ… или в гостиницу. Я устала.
Ложь.
Маленькая такая ложь, чтобы спастись от неудобного вопроса, и вообще… мне надо побыть одной. Я уже была, в клинике, но там одиночество было наполнено ожиданием скорой выписки, будто после нее что-то возьмет да изменится кардинальным образом.
Не изменилось.
Город прежний.
И дома.
И Малкольм, который не спешит меня отпускать, а из головы не выходит вопрос: он здесь потому, что сам желает или отец велел? Маг жизни – полезное приобретение, пусть даже такой бестолковый, как я. И мысли эти противные, знаю, никуда не исчезнут.
– Плохо? – спросил рыжий.
– Не знаю…
– Хочешь, вместе к менталисту сходим? И зелья есть такие, которые не дают лгать… а еще в мире Иннар, я читал, есть храм, где находится след богини…
Он рассказывал про этот мир, созданный из розовой воды и белого песка, на котором возводят белые же громадины храмов. Про жителей, чья синеватая кровь ядовита для большинства живых существ, зато обладает удивительной емкостью. Одного глубокого вдоха достаточно, чтобы находиться под водой более получаса… Про живой жемчуг и кораллы…
