– Поэтому любое воздействие, во-первых, довольно заметно, особенно если навязываемая воля как бы заставляет человека делать то, что этот человек в нормальном состоянии делать не стал бы. Во-вторых, держится оно недолго. И чем сильнее дар у внушаемого, тем быстрее развеивается наведенная воля.
Не надо геройствовать.
Вот не надо.
И дар мой, который вновь ожил в самое неподходящее время – будто бабочки в животе. Вылупляются. Прям слышу, как лопаются сотни тугих коконов, выпуская чешуекрылый рой. И снова мутит.
Воображение, чтоб его…
– Амулеты же вроде мирршаха позволяют воздействовать мягко, опосредованно… просто постепенно внушается какая-то мысль…
– И не одна, – дверь распахнулась, и в комнату вошла моя сестрица собственной персоной. – А мы вас в другом месте ждали… ждали-ждали и не дождались… Айзек, дорогой, иди…
А раньше у него взгляд осмысленным был.
Нет, я знала, что в деле спасения мира без жертв не обойтись, но вот… продолжала надеяться на лучшее.
Мастер Витгольц никогда не любил убивать.
Умел, это да… какой боевой маг не умеет, но вот чтобы любить… он вздохнул и, материализовавшись за спиной санора Альгера, вогнал клинок в шею.
Хрустнули позвонки.
Завалилась голова.
И то, что еще недавно было человеком – а оно было, Витгольц проверил, – медленно покачнулось и уткнулось лбом в стол. От клинка же поползли черные линии, разрушая энергетическую структуру заклятия.
Заклятия?
Конечно, не стоило и надеяться, что все будет так легко. А санор Альгер оказался куда беспринципней… личина сползала, позволяя убедиться, что казнил мастер Витгольц не того, кого следовало бы.
– Проклятье, – сказал он, вытаскивая клинок.
Мальчишка…
И лицо смутно знакомое, значит, из своих, хотя если не запомнился, то талантами не блистал или, напротив, не доучился, перешел под патронаж, мать его…
Тело покачнулось, и мастер придержал его, позволив упасть на пол мягко.
Что ж… совесть его попозже помучает, это она умеет, а сейчас стоит заняться делом. Тем более на черном ковре постепенно проступал черный же узор отсроченного заклятья. Ловушка создавалась медленно, но была до отвращения точной.
Впрочем, и не такие случалось ломать.
Или…
Мастер Витгольц позволил дымному щупальцу коснуться руки. Ожог был неприятен, а холодок, расползшийся по крови, заставил на мгновенье усомниться: так ли хорош был план?..
Холод пробирался глубже.
Он парализовывал мысли. Он мешал сосредоточиться… он…
– Надо же, – санор Альгер вышел из шкафа.
Пошло.
Но… мастер пригляделся: а шкаф-то непростой и вряд ли вовсе шкаф.
– А мне сказали, что вы умерли… не стоит, эта структура вам не по силам.
Быть может, быть может…
– Во внешних мирах изрядно любопытного встречается, – санор переступил через истончившиеся нити, которые ему вреда не причиняли. – Местные называют эту структуру сетью Ллайс. Используют для охоты на животных. И еще отступников казнят. Вешают на ней и оставляют умирать… тело неподвижно, однако все ощущения сохраняются… скажем, если мне вздумается вас ранить…
Блеснул клинок, вспарывая кожу на лице.
Варнелия будет ругаться.
Ничего, когда все это закончится, Теодор увезет ее в отпуск. Скажем, в Ххнаш, маленький мирок из числа тех, которые во множестве существуют в пределах четвертого кольца, но при всем том особого интереса не представляют.
Там красиво.
Море оттенка аквамарина. Белые скалы. Белые пески. Ветер и солнце. Деревушки… местные ловят рыбу и верят в то, что являются потомками Великого Спрута. Они выходят в море в утлых лодчонках, строят дома из листьев и по вечерам поют и пляшут, ибо море и без того горько от слез…
Тот островок…
И дом, должно быть, сохранился. А если нет, Витгольц отстроит новый, ему не впервой.
– Не желаешь ничего сказать? – Альгер вытащил клинок из шеи мертвеца, вытер о пиджак последнего и, подкинув на ладони, сказал: – Интересная штука… последнего упокоения? Разрушает не только физическую, но и тонкую энергетическую структуру? И не стыдно тебе лишать меня посмертия?
Он вспомнит, каково это – охотиться с острогой на сонных рыбин, что незадолго до рассвета поднимаются из глубин за облаками пурпурного криля.
Или собирать ракушки.
Жарить их на костре…
Как и плоды местных деревьев. Колючие шары аннахри с розоватой нежной мякотью и длинные твердые палки юкики, которые закапывали в песок, предварительно смазав глиной. Жареные, они имели вкус мяса…
– Не смотри ты так тоскливо… кто-то побеждает, а кому-то приходится…
Прибирать.
Острая игла вошла в бедро санора Альгера, и тот дернулся, отшатнулся и, запнувшись за ковер, упал на спину. Надо же… пригодилась.
Мастер Витгольц запустил сердце быстрее, отрешаясь от тянущей боли в мышцах. А кость в руке треснула-таки… точно заругает…
Отпуск.
За все годы, когда он служил короне… и премиальные тоже… и вообще… первый шаг дался с трудом. Одеревеневшие мышцы слушались плохо, суставы, кажется, скрипели, а в затылке появилась характерная боль. Еще четверть часа, и накроет откат…
А миры – это да… много в них интересного, только не стоит думать, что одной конторе позволено заглядывать за порог.
Он с трудом наклонился, вытащил кинжал из онемевших пальцев санора Альгера и, проверив пульс – паралич был глубок, – приставил к груди.
Плетения давались с трудом, но…
На сей раз ошибки не будет.
Клинок легко пробил кожу и вошел аккурат между пятым и шестым ребрами. Санор даже не дернулся… и вот спрашивается, чего человеку для счастья не хватало?
Головная боль нарастала волнами.
Надо было уходить, только…
Мастер Витгольц огляделся: не успеет. Яд Великой Паучихи уже распространился по крови, и… шкаф… до шкафа он точно доберется.
Отлежится.
Будет плохо… но не привыкать… и ведь прав, поганец, прав… чувствительности яд не лишает… и те сутки, которые мастер Витгольц, тогда еще наивный выпускник, полагающий себя могучим магом, провел в сетях под палящим солнцем, многое изменили…
К примеру, снизили чувствительность к яду…
В третий раз, глядишь, и вовсе не заметит… не будет третьего раза… ну его… что корпус… титул он уже получил, и давно… что королевскую тайную службу… высокая честь, мать ее, которая выходит боком.
