На этом битва закончилась. Он, Гениус, навеки усвоил разницу между земным и небесным, пусть даже и трижды падшим. Оттуда, с той бесславной битвы осталась ему его неисцелимая хромота…
Раны он в тот раз зализывал долго. Но потом все же возник на поверхности: лучше быть вечно вторым, чем сгинуть в пустоте. К тому же Дию нужны были слуги – армия черных и желтоглазых князя пришлась тут очень ко времени. Никогда не знал он о намерениях Дия, о том, какие мысли лелеет он в чудовищных своих безднах. Не лез, да и не мог лезть в тонкости его договора со сферами. Однако видел, не мог не видеть, как Дий распространял на земле муки, ад и скрежет зубовный – и так гасил кипение оскорбленной своей гордости.
Гениус не был слишком уж самолюбив, он больше был привязан к земле, чем Дий. И ужасался, видя, во что превращается его царство. Нет, он не стоял в стороне: где мог, тормозил, саботировал, вставлял палки в колеса. Но Дий был упорен и несокрушим, катил вперед медленно, но неуклонно. И жизнь, некогда цветущая, играющая, истекала, как истекает кровь из жил под мертвенным взглядом созвездий… застывала, рушилась. Она возрождалась снова и снова, но не была уже той, что раньше – игривой, радостной, легкой. Жизнь была отравлена нарочитым ядом мучений, которые безостановочно измышлял проклятый повелитель земной тверди.
А Гениус… что же, он был всего только князем мира сего – копытным, рогатым, хвостатым, заурядная земная нечисть, приплясывающая на заросших пыльным волосом козлиных ногах, страхолюдный божок с окровавленным душным ртом, которому первобытные племена с наивной верой сооружали многочисленные капища и приносили жертвы. Славяне звали его Род, майя – Чак, египтяне – Акер, имен было много, и все были ложные. Неложными были только жертвы, которые ему приносились, они были самые настоящие – подлинные, кровавые. Но, в конце концов, что такое кровавые жертвы? Без них вполне можно было обойтись. Тем более что во время войн всякая жертва случалась во имя его, даже и бессознательная, а войн у человечества всегда хватало.
Итак, он был простым гением места, не был даже драконом, эта честь, как и многие другие, осталась Дию, но тот не торопился надеть на себя этот кровавый венец, ему довольно было прошлой славы. Не жалких земных почестей жаждал он, но окончательного торжества, посрамления сфер – для того и вел свою хитрую политику, для того и заманил архистратига на равнины, ибо здесь, отсеченный от небесных сил, он был ему не противник…
Дверь открылась сама собою, без стука, на пороге возник Леонард. Князь бросил на него недовольный взгляд: даже и при срочных делах иерархия должна соблюдаться, – да так и застыл с этим своим взглядом.
Перед ним стоял не Леонард… не тот Леонард, которого он знал. Со знакомого лица холодными звездами глядел дальний космос – чужой, враждебный, ангельский. Это был всего-то второй посланец сфер, которого живьем видел князь, второй после падшего Дия, но ошибиться было нельзя. То же ощущение грозы и смерти, исходящее от невидимых черных крыл, та же бездонная пустота, готовая смести теплую, уютную, живую Землю.
Князь поднялся во весь рост.
– Кто ты и что тебе надо?!
Первым движением его было обнажить когти и рога, изрыгнуть огнедышащую лаву, обрушить на пришельца бурю… но он сдержал себя – помнил еще схватку с падшим, впечатлений хватит на всю недолгую вечность. Первый был страшен и непобедим, с чего думать, что второй окажется иным? Нет, не по зубам ему слуги Всевышнего, не по когтям, не по рогам.
Однако полностью овладеть собой не вышло – дрожали руки, жутковато поднялись волоски на шее, не хотел, да опустил черный взгляд перед холодной космической зарей.
– Сядь, Гениус, – просто сказал Леонард (или кто он там был на самом деле). – Сядь.
И, не дожидаясь, уселся сам. Сел и князь – а что оставалось делать?
– Для начала благодарю тебя за приют, – сказал Леонард, – первое время на земле – очень трудное для нашего племени. Пока наберешься сил, надо скрываться ото всех. Ну, а под твоей козлобородой эгидой меня не видели даже мои небесные собратья…
Значит, не ошибся Гениус, точно ангел сидел перед ним. Но какой из многих? Явно не слабосильный ангел пригляда, тот уже покоился в многострадальной украинской степи с пулей в черепе… Ангелы других мест? Едва ли, да и не похож он на простого ангела. Архангелово семя, несомненно… Но кто именно? Заварушка начинается знатная, послали, пожалуй, кого-то из первых. А кто там первые после Михаила? Гавриил, Рафаил, Уриил… Эх, не знаток он небесных иерархий, не распознать ему архангелов по виду, по чуемым свойствам. Да и ни к чему вроде до последнего дня-то было…
Однако зачем явился архангел? Гадать долго не приходилось, ответ лежал на поверхности: покарать за убийство Рубинштейна. При этой мысли Гениус похолодел весь, от зубов до кончиков ногтей. По древнему договору, знал он, ангелы пригляда неприкосновенны, хоть и сами ни в какие земные дела не мешаются. Однако ангел был убит, убит слугами Гениуса, и теперь, конечно, и самого князя ждала ужасная кара из тех, которые ни люди не могут выдумать, ни демоны, одни только крылатые изуверы с холодным своим каменным, из метеорита сделанным сердцем, непостижимые, недоступные и оттого страшные вдвойне.
Что же теперь, умереть ему, выходит? Но ведь не за что, не за что умирать! Да, ангел испепелен, но ведь он не сам, на то была воля Дия, и отвечать должен тоже Дий, он-то, князь, договора со сферами никакого не подписывал, да и где ему, руки коротки… Это все Дий, Дий приказал, да ведь лично же он сам, Леонард, передал ему повеление Дия, потому что много веков уже тот не подпускал к себе никого, кроме хранителя бездны. С другой стороны, получается, это не хранитель никакой, не Леонард, это неведомый и страшный архангел, замаскированный под безобидного демона… Может, для того и строгалась вся окрошка, чтобы его, князя, в убийстве замарать и предъявить сейчас ему смертельные обвинения? Но ведь это неправильно, это несправедливо, он только слуга, какой с него спрос. А этот-то, крылатый, как смотрит, словно мечами пронзает, все внутренности наружу вывернул, поди, радуется, что через секунду сотрет с лица земли бедного гения места…
– Не бойся, – сказал ему сидящий напротив, словно услышал его испуг. – Я – Гавриил, архистратиг, ангел праведной смерти и носитель радостных благовестий, начальствующий над небесным воинством.
– Начальствующий над, – повторил князь. – А что же брат твой, Михаил? Или он разжалован, а ты под шумок занял его место?
Крылатое чудовище напротив улыбнулось одними губами. Глаз словно бы и не было, смотрело слепо, высоко над ним, прямо в бездну. Ах, зря ты, князь, это сказал, длинный язык, природа твоя зубоскальная доведут до беды!
– Смешно, – процедил Гавриил, по-прежнему не глядя на князя, – остроумно. Но впредь воздержись от дерзостей, иначе отправлю тебя в небытие.
– Такая, значит, будет твоя благодарность за приют? – осведомился хилиарх (была не была, двум смертям не бывать, и одной тоже не хочется). – Угрозы – не ответ, я не просил тебя открываться передо мной. Признаюсь, жуир и выпивоха Леонард нравился мне куда больше.
