Вот, правда, пользы от этого допроса было чуть: темные толком сказать ничего не могли, стояли понуро, обреченно, даже пиджаки их, черные, глянцевые, почудилось, запотели от страха. Князь от бестолковости их заводился еще больше, играли желваки на худом лошадином лице. Чем бы дело закончилось, неизвестно, но тут на помощь пришла Диана – не ровен час, замочат демоны партикулярные, чисто выглаженные штаны.
– А может, его вообще в доме не было, Чилинина этого? – вкрадчиво сказала Диана.
Князь глядел на темных: что скажут? Те мялись: хотели отвести хозяйский гнев, но соврать боялись, трепетали. И трепетали, видно, не зря. Даже и Суббота понимал, что от князя всего нужно было ждать, на самые мрачные дела тот был способен. Вот и тряслись черные, не смели приврать даже самую малость. Хотя на Диану покосились с благодарностью: засчитана, мол, попытка, пусть и с негодными средствами.
Но говорить все равно было надо, а потому, как старший, начал генерал Супрун.
– Своими глазами, – сказал Супрун, – видел этого Чилинина, на балкон выходил. А через десять секунд – все, как бы и не было…
Князь уже не слушал его, отвернулся, задумался, сердито выстукивал блестящими твердыми ногтями по ручке кресла. Как, как могло случиться, что писатель исчез из-под носа?! Сам он на такое не способен, конечно, значит, кто-то помог. Но кто, кто?!
– Китайские штучки, – проговорил вдруг подполковник, молчавший до сего времени, словно в рот воды набрал.
– Китайские? – князь поднял голову, смотрел внимательно. – При чем тут Китай?..
– В Пекин ездил наш клиент, жил там несколько месяцев, – с готовностью подхватил Супрун. – А местный бомж обучал его разным фокусам.
– Бомж? – насторожился князь. – Какой из себя, имя-фамилия?
Супрун замялся, подыскивая слова.
– Собой невидный, словно только из канавы, а звать У лаоши, кажется…
– У лаоши?! – князь побагровел. – Вы, идиоты, знаете, кто такой У лаоши? Это пекинский ангел пригляда, чтоб вас кишками наружу вывернуло!
Диана кашлянула, князь осекся, покосился на Субботу, который сидел со скучающим видом, разглядывая буйствующую вокруг зелень, явно не вслушивался в разговор. Князь понизил голос, но расспрашивать продолжал с пристрастием, темные топтались, трусили…
– У лаоши – первейший отморозок среди всего пригляда, ему закон не писан, – негромко втолковывал князь. – Представляю, чему он мог Чилинина обучить, неудивительно, что вы его не нашли. Почему сразу не доложили?
– Кто же знал, что понадобится? Наводка ведь только-только пришла…
И оба темных со скрытым упреком поглядели на Субботу. Тот ухмыльнулся ехидно, зубы показал. Он, Суббота, свое дело сделал, а то, что вы, парни, прощелкали какого-то там У лаоши, так это ваша проблема.
Гениус тоже поглядел на Субботу – внимательно глядел, нехорошо.
– Юрий Алексеевич, что-то еще вам приснилось?
– Нет, ничего, – нагло соврал тот, даже улыбку с лица не стер. Пусть думают что хотят, надоели со своими зоопарками и обедами, с судами своими да с сильными мира сего, которые не сильные на самом деле, а вороватые жадные безумцы, и чужая кровь им – что водица.
Князь, однако ж, продолжал смотреть внимательно, за чистую монету его враки не принимал. Но прищучить, разумеется, не мог, приходилось делать хорошую мину при неважной игре, изображать полное доверие.
– Значит, отец Михаил со спутниками пришли к Чилинину и сон окончился?
– Нет, не пришли, – отвечал Суббота. – Собирались прийти.
– И?!
– И сон окончился…
Тут уж даже туповатые темные почувствовали издевку, повернули тугие головы, смотрели сквозь очки цепко, не по-доброму. Князь нахмурился, изломилась черная бровь.
– Ай-яй-яй, Юрий Алексеевич! Не за то мы вам деньги платим, чтобы нам голову морочили.
Суббота поднял брови:
– А мне голову морочить можно?
– Вы это о чем?
– Хватит меня втемную использовать. Будьте добры, объясните, кто такой отец Михаил и с какой стати мне снятся дурацкие сны?
– Сие вам знать необязательно, – голос Гениуса звучал сухо. – Мы платим деньги, а вы делайте свою работу качественно и в срок.
– Так вас моя работа не устраивает? Отлично, дорогой князь. Мне и самому все это разонравилось. Давайте расторгнем контракт да и разойдемся. Я вам даже аванс вернуть готов…
Ну, про аванс Суббота приврал, конечно, – где это видано, чтобы авансы возвращать? Не верил он, что Гениус, гордец, потребует деньги назад: что ему эти деньги, капля в море. А впрочем, хотите аванс назад – будет вам назад. Субботе стало уже все равно, нынче он злился, и злился не по-хорошему, слишком много накопилось у него претензий.
Какие претензии, спросите? Да многие, разные. Ну вот, например… Князь обещал опубликовать книгу и даже гонорар заплатить. Но давно стало ясно, что никакая книга им не нужна, а только сны – притом не всякие и любые, а именно, что про архангела или, правильнее, про безумного попа, который пляшет под архангела.
Дальше – этот позорный суд, как теперь ясно, фикция чистой воды. Похабного радиоведущего, который миллионам в уши поганку дудел, простили, а врача осудили… И, главное, не за делишки его мерзкие, а за то, что хамил избранному обществу. Притом что избранные эти не то что суда – гильотины достойны, четвертования, тут и следствия никакого не требуется…
Про милую публику из отдела сценариев и реализации вообще лучше промолчать. Гаеры, юродивые… Нарядились в театральный реквизит, устроили карнавал, а сами, видите ли, мыслят мир, а потом измысленное воплощают. А как именно они это воплощают, и думать не хочется: до сих пор перед глазами окровавленный депутат.
Но хуже всего было то, что вышло у них с Дианой – потом, после суда. Как они оказались в спальне, почему она, обнаженная и соблазнительная, лежала рядом? Все было мучительно и сладко, но когда кончилось, в душе его царила горечь, словно желчи капнули на язык. Что-то влекло его к ней, влекло неудержимо, но это была не любовь и даже не похоть. Что-то темное, опасное и непоправимое… А теперь она украдкой бросает на него такие взгляды, будто на самом деле влюблена. Что они с ним сделали, что сделают еще? Нет-нет, пора это все прекращать, и прекращать любой ценой…
Все эти чувства, надо думать, были ясно написаны на его лице. И все их легко прочитал прозорливый хилиарх.
– Дорогой мой, – начал он вкрадчиво…
Рявкнул где-то слон, заплясали, зашебуршали в высокой траве невидимые существа. Хилиарх прервался на миг, поморщился, но все-таки продолжил:
– …любезный Юрий Алексеевич, вас ведь никто насильно-то не заставлял. Вы сами свою судьбу выбрали.
Суббота смотрел на хилиарха, онемел от такой наглости. Потом перевел взгляд на Диану, та отвела глаза.
