– Карина, – позвала я.
– О-о-о, – простонал «труп».
Я обрадовалась.
– Пить хотите?
– М-м-м!
Я поспешила на кухню и по дороге крикнула из прихожей:
– Все хорошо! Она жива!
Арбузова вбежала в квартиру и захлопала в ладоши.
– Ура!
Я взяла со стола чашку, ополоснула ее, огляделась, не нашла минералки, налила воды из-под крана и принесла в комнату.
Карина жадными глотками опустошила чашку и пожаловалась:
– Ужасно голова болит!
– Пить меньше надо, – сердито отозвалась консьержка. – Раз никто не помер, я пошла на рабочее место. Галина, больше не ори дурниной. Перепугала всех! Тьфу прямо!
Продолжая недовольно ворчать, Вера удалилась. Арбузова начала оправдываться:
– Она так лежала… рот открыт… сопела… вообще жутко!
– Покойники не дышат, – заявила хозяйка квартиры. – Галка, ну ты и перебаламутила всех! С чего ты решила, что я того…
– Не знаю, – простонала соседка, – ты страшно выглядела.
– Вид у вас и впрямь не цветущий, – подтвердила я, – бледная, черные круги под глазами, губы синие. Давайте врача вызовем?
– Ой, не хочу, – замахала руками Яковлева, – все! Давление упало. Со мной часто так!
– Ты сама говорила: «Она меня отравит», – заявила Арбузова.
Карина округлила глаза.
– Ты с табуретки упала?
– Нет, – возразила Галина, – вчера вечером, поздно совсем, ты мне позвонила и сказала: «Галка, ко мне приходила бабень… из прошлого. Жуткая сука. Липа. Принесла пожрать пиццы. Я ее с голодухи схрячила. Ща мне как-то тошно, голова кружится, может, она во вкусняшку чего-то добавила? Если завтра тебе до обеда не позвоню, иди ко мне. Может, мне совсем плохо будет!» Ну я так и поступила, а теперь ты ругаешься!
– Дура ты просто! – вскипела хозяйка. – Сказано было: зайди ко мне! А ты принялась вопить-визжать-истерить! А вышло как? Приперлась Верка. Язык у нее пять метров. Вечно на меня брешет. Говорит всем, что я алкоголичка, деньги у людей беру, не отдаю. То-то ей радость ко мне в дом попасть. Давно она в гости рвалась. Дрянь. А я ее не пускала. Так ты дебош устроила и везде свой нос сунуть успела. Хороша подруга! Вали отсюда!
– Ничего плохого я не сделала, – залепетала Арбузова, – все как ты велела!
– Пошла вон!
– Кариночка!
– Вон!
– Мы же с тобой сто лет вместе.
– Вон!!!
– Ладно, ладно, – попятилась Галя, – только не сердись. Если Липа опять припрется…
– Закрой рот и проваливай! – взвизгнула Яковлева.
– Все, я убежала, – сказала Арбузова и пропала из виду.
– Вас навестила Олимпиада Маркина? – поинтересовалась я, когда мы остались одни.
– Вы кто? – спросила Карина. – Купили четвертую квартиру? Майя Андреевна ее наконец продала? Ох и повезло же вам в кавычках. Там стена наружная мокнет, плесень ползет. Володина ее штукатурила, замазывала, да этого на полгода от силы хватает.
– Меня зовут Даша Васильева, – представилась я. – Думаю, вы слышали про Алевтину Зиновьеву. Она умерла.
– Конечно! – кивнула Карина. – Они неразлейвода с Липой. А что случилось? Аля не старая. Хотя и молодые легко на тот свет уезжают, уж мне-то много таких случаев известно.
– Скажите, Олимпиада Маркина брала у вас самран? – задала я главный вопрос встречи.
– Это что такое? – прикинулась дурочкой собеседница.
Я сказала:
– Карина, я не имею ни малейшего отношения к полиции. Почему вас выгнали из психиатрической лечебницы, меня не интересует. История случилась не вчера, да и руководство клиники предпочло ее замять.
– Конечно, – скривилась Яковлева, – и понятно почему! Самран старый препарат с побочными действиями, иногда совсем тяжелыми. Раньше им пользовались, потому как альтернативы не было. Потом взрыв на рынке случился, появилась армия новых препаратов без ужасных побочек. Швейцария производит, Германия, а Россия нет. Мы эти лекарства закупаем. Ну и цена, естественно, о-го-гошечки! Самран же у нас выпускают, он дешевый. Наше руководство только его использовало. Больные не интересуются, что им колют, в рот пихают. Основная часть пациентов не контактная, вопросов не задает. Родственники, те иногда пристают:
– Как лечить моего папу-сына-деда-бабку-маму будете?
Им отвечают:
– У нас прекрасные лекарства. Лучшие в мире. Не волнуйтесь.
Ну кто названия уточнять станет, а? Простые люди слышали про аспирин-анальгин-но-шпу-валокордин-касторку. Ну еще витамины! Они наше все. «Давайте иммунитет повысим». Ржака прямо. Разве что еще знают про фигню, которую по телику рекламируют. Я медсестра по образованию, но когда ставка заваптекой освободилась, сам главный меня вызвал в кабинет и объяснил:
– Кара! Я знаю тебя не один год. Ты умная, язык за зубами умеешь держать, ни с кем, кроме Олимпиады, не дружишь. Поставлю тебя начальницей в аптеку.
Я усомнилась:
– На провизора я не обучалась, вдруг накосячу?
Главный стал меня успокаивать:
– Там большого ума не надо. Получила заявку, собрала препараты, отдала. Где что лежит – быстро поймешь. Со стороны человека я взять не могу. Ты про самран знаешь, а посторонний начнет, не дай бог, орать, что больным дают препарат, который давно не используют. Ты же понимаешь: нам выжить надо, в бюджет уложиться. Откуда премия берется, которую кое-кто в конвертике получает?
Карина посмотрела на меня.
– Понимаете? Средства клинике выделяли для приобретения импорта, а наш Игорь Леонидович брал самран. И куда остаток финансов тек? Ой, смешно! Следовало спросить, откуда у начальника «Мерседес» взялся, загородный дом и костюмы дорогие. Премия-то его жалкие две-три тысчонки. Но я промолчала. Правда, в аптеке были и хорошие зарубежные препараты, их я выдавала только по запискам главврача. Он нужных людей Швейцарией, Германией лечил. Остальным доставалась фигня. Потом Липа попросила:
– Надыбай мне самран.
Она на дом к больным бегала, их родня у нее ампулы покупала. Мы с ней в одном училище на занятиях сидели, давно друг друга знаем. Маркина мне десять процентов от прибыли предложила. Деньги-то нужны! Ремонт делать надо, дачку хотелось купить маленькую на старость. Ну мы и поладили.
Я опустила глаза.
– Ой, ой, ой, – с издевкой протянула Яковлева, – значит, главному можно вместо дорогих медикаментов брать российский препарат, разницу себе в карман класть. А нам нельзя чуток ампул налево пустить? Несправедливо получается.
– Потом вас поймали, – подвела я итог.
