Сокращение численности населения и экономический упадок городов в Соединенных Провинциях становится еще более драматичным, если рассматривать его на фоне общей тенденции к урбанизации, преобладавшей в Европе XVIII в. В тот век, когда многие европейские города удвоились и утроились в размере, а некоторые выросли еще гораздо более впечатляющим образом, процесс дезурбанизации, очевидный в обеих частях Нидерландов, действительно представлял собой поразительное явление. Тогда как население Лондона, по оценке, достигло к 1790 г. почти 900 000 человек, а Парижа — почти 600 000, когда население Санкт-Петербурга выросло с нуля до около 220 000 человек, сравнявшись с населением Вены, Берлина — выросло до около 150 000 человек, а Гамбурга — до более чем 100 000, главные города Нидерландов, некогда являвшиеся предметом зависти и изумления всей Европы, начали выглядеть небольшими и провинциальными — даже если этот процесс находился в зачаточной стадии, как в случае Амстердама.
Единственной частью Европы, где происходил отдаленно схожий процесс дезурбанизации, были южные Нидерланды. Но по сравнению с Республикой и экономика, и общее население Австрийских Нидерландов значительно выросли в течение XVIII в. — вначале неустойчиво, а после 1748 г. более стабильно. К 1784 г. совокупное население юга, за исключением княжества-епископства Льеж, достигло 2 273 000 человек (62,5% нидерландоязычное, 31% франкоязычное и 6,5% немецкоязычное)
, по сравнению с 2 080 000 человек на севере
. Таким образом, несмотря на уступку части территории Франции после 1659 г., юг страны в демографическом отношении несколько опережал север. Но хотя сельское хозяйство, сельская промышленность, индустрия в валлонских городах и численность сельского населения находились на подъеме, старые высокоприбыльные и технически сложные отрасли городской промышленности, в том числе производство гобеленов, дорогостоящих тканей, ювелирных украшений и книгоиздательство, пришли в упадок и, в целом, не нашли адекватной замены. В результате Антверпен, Гент и Брюгге в XVIII в. находились в состоянии упадка, и хотя Брюссель и рос, но довольно медленно по сравнению с другими европейскими столицами. Возможно, что в Нидерландах удельный вес городского населения в его совокупной численности еще был более высоким, чем в остальной Европе. Но, несмотря на это, города Нидерландов, где за пределами валлонской территории почти не на что было смотреть, после 1740 г. быстро отступили на задний план в общем контексте европейской городской жизни и развития, и численность их жителей сократилась в удельном соотношении к сельскому населению. Удельный вес населения Австрийского Брабанта, проживавшего в городах, сократился с около 45% в 1700 г. до 34% к 1755 г., и только 31% к 1818 г.
Но как бы поразительно не выглядел упадок городов также во Фландрии и Брабанте, ни здесь, ни где-либо еще в Европе XVIII в. процесс дезурбанизации не был даже отдаленно столь тяжелым, а его общественные последствия столь тревожащими, как в Нидерландской Республике.
Таблица 47.
Население главных городов Фландрии и Брабанта, 1615-1784 гг.
| |
1615 |
1690 |
1755 |
1784 |
| Брюссель |
50 000 |
65 000 |
58 000 |
74 000 |
| Антверпен |
54 000 |
66 000 |
45 000 |
50 000 |
| Гент |
31000 |
52 000 |
39 000 |
50 000 |
| Брюгге |
30 000 |
36 000 |
30 000 |
31000 |
| Лувен |
10 000 |
15 000 |
15 000 |
15 000 |
БОГАТСТВО И БЕДНОСТЬ
Кризис торговли и промышленности между 1720 и 1740 гг., а также рыболовства привел к неизбежному результату в виде сокращения занятости и процветания, создав более тяжелую обстановку в городах и сельской местности. Однако масштабного роста городской бедности не произошло. Он начался лишь позже, с 1770-х гг. До этого сворачивание экономики отражалось, главным образом, в уменьшении населения городов. По мере того, как возможности найти занятость уменьшались, люди уходили в поисках работы в другие места, забирая с собой семьи.
Многие из тех, кто покинул приходящие в упадок города, переселились в Амстердам, Гаагу и Роттердам. Другие, в том числе многие высококвалифицированные ремесленники, эмигрировали в Британию, Скандинавию, Пруссию или Россию. Нидерландские судостроители и плотники пользовались большим спросом по всей северной Европе. Вскоре самые опытные из них покинули также Амстердам. Когда шведы ввели запрет на импорт переработанного табака в 1740-х гг., все мастерские, вместе с их рабочими и оборудованием, переехали в Стокгольм
. Менее квалифицированные эмигрировали также в Новый Свет. Амстердамская сефардская община в 1740-х гг. усилила свою политику оказания помощи по эмиграции в Суринам и на Кюрасао тем членам общины, которые не могли найти работы в Республике
.
Первоначальным результатом сокращения городской активности и численности населения, как ни парадоксально, был рост уровня жизни для оставшихся. Городские власти вкладывали большие средства в рост жилищного строительства и расширение общей инфраструктуры городской жизни во время Четвертой фазы (1647-72 гг.) нидерландской мировой гегемонии в торговле, когда казалось, что быстрый рост городов будет продолжаться и в дальнейшем. Это развитие было рассчитано на то, чтобы соответствовать количеству жителей, большему, в некоторых случаях даже вдвое большему, чем то, которое населяло города в то время. Одним из последствий стало снижение городской арендной платы, что было особенно выгодно беднякам, снимавшим жилье в дешевых домах. Даже в Амстердаме, где упадок был менее выраженным, общее ухудшение экономики привело к тому, что арендная плата за жилье в дешевых домах примерно с 1730 г. стала существенно меньше; реальная арендная плата для ремесленников в Амстердаме не вернулась к уровню 1734 г. по крайней мере до 1794 г.
Поскольку спрос падал быстрее, чем предложение, цены на продовольствие и топливо также резко сократились с 1720-х гг. и оставались низкими, в реальном выражении, на протяжении почти половины столетия
. Это было неизбежным в условиях сокращения городского населения с одновременным ростом численности сельского. Дезурбанизация неизбежно приводила к увеличению реальных зарплат — в отличие от реальных доходов — и неудивительно, что они существенно выросли в 1720-х и 1730-х гг. В Амстердаме реальная заработная плата резко выросла в 1720-х гг. и оставалась более высокой, чем в полвека 1670-1720-х гг., на протяжении следующего полустолетия, до 1770 г.
Это была составная часть общенидерландского явления и в приморской зоне, и во внутренних провинциях.
