– И все? – с улыбкой спросила Мария Федоровна.
– Нет. Решив вопрос с османами, нужно будет возвращаться к японскому вопросу. Нам нужен выход на рынки Китая… и не нужна сильная Япония.
– Но ради чего тогда России воевать в этой войне? – поинтересовался Сандро
[147]. – Какова цель?
– Как ради чего? О! Это несложно. Например, за воссоединение со старыми славянскими землями. Остров Рюген со старинной Арконой
[148] еще не освобожден. Позен, Померания, Силезия еще не вернулись в лоно России. Да, их обыватели говорят на немецком языке и считают себя немцами. Но память о старине до сих пор жива и хорошо видна даже в названиях местных. Пруссия – это балты. Но бросьте в меня камень, если Пруссия не созвучна с Русью и Россией.
– Вы серьезно? – удивился Император, просто ошарашенный от такого полета мысли своего зятя.
– России нужна осмысленная цель в этой войне, которая не отпугнет ни Англию, ни Францию. Во всяком случае так сильно, как проливы. Ведь в случае победы мы должны будем что-то взять. Почему не эти земли? Разве нам помешают германские верфи в Данциге и Штеттине? Особенно в свете того, что японский вопрос рано или поздно нам придется решать. И нам потребуются корабли. По-настоящему хорошие корабли. Построенные по принципу – есть деньги на четыре, строй два, но таких, чтобы – ах! Потому что мы слишком бедны, чтобы покупать дешевые вещи. Это англичане могут лепить многочисленные дешевки и давить массой. Как там говорится? У короля много!
[149] Для нас это верное самоубийство.
– Хм… – задумчиво произнес Николай, почесав затылок. Его мозг кипел. А пар, если бы мог, шел из ушей.
– Тем более что мы можем вспомнить и о других землях. Например, о Гольштейн-Готторпских владениях.
– Но Павел I уступил их королю Дании! – воскликнула Мария Федоровна.
– Король Дании их не удержал. И сейчас эти земли по праву силы принадлежат Германии. И, я думаю, будет справедливо, если потомок того самого короля Дании, – кивнул Максим в сторону Императора, – вернет контроль над ними. А заодно захватит Кильский канал – важнейший стратегический объект на Балтике.
– Даже не знаю… – как-то неуверенно произнес Николай, покачал головой.
– По одной из версий, Рюрик родился в Хедебю – городе, на севере того самого Гольштейн-Готторпского княжества. Чем не дополнительный смысл? Ведь возвращение этой земли можно обставить как обретение места, где родилась сама Русь.
– Это по какой версии? – вскинулся Сандро.
– По которой Рюрик был из самого древнего датского рода конунгов, ведущего свое происхождение от самого Одина. Хрерик Ютландский. Могучий викинг и владетель всей Фризии и юга Ютландии. Создатель Русской марки, объединивший под своей рукой восточных славян, балтов и чухонцев. Дети которого крепили и ширили Русь. Освободили от Хазарского ига. Защитили от половцев. Освободили от монголов. И Романовы, как наследники и кровные родичи славного дома, продолжают его великие дела. А потому возвращение старинной вотчины всей Руси – Хедебю есть дело в духовном плане не менее важное, чем вызволение из плена Константинополя. Ибо Хедебю – мать, а Константинополь – учитель. Кого важнее освободить из плена? Думаю, ответ очевиден. Легенда? Легенда. Как по мне, так вполне себе неплохая. Она прекрасно подходит под сложившуюся ситуацию.
– А Чехия? – с немалым любопытством спросил Сандро.
– Как получится. Если выйдет – принять в личную унию. А нет, так в чем беда? Разве у России недостает Великих князей для занятия престола Богемского королевства?
– Разведка докладывает, что немцы и австрийцы окапываются основательно. – После долгой, ОЧЕНЬ долгой паузы в гнетущей тишине произнес Николай Александрович
[150]. – Я говорил с генералом Третьяковым
[151]. Так он убежден, что будь у той дивизии под Старгардом хотя бы полк в резерве и не столь сильное истощение, то он бы сточил весь свой корпус. Прорвался бы. Возможно. Но если и вышел бы к Штеттину, то имея не больше двух-трех полков от всего корпуса. Совокупно. А там были слабые укрепления. Ровным счетом никакие по сравнению с тем, что возводятся сейчас. Или вы думаете, что мы занялись османским вопросом просто так?
– Ничего удивительного в этом нет, – пожав плечами, произнес полковник. – Война перешла в позиционную стадию. Это вполне ожидаемо.
– Ожидаемо? – вскинул брови Государь. – Допустим. Но у нас нет возможностей для создания мощной и многочисленной артиллерии для взлома таких укреплений. Да и авиация, как показал налет под Старгардом, не всесильна.
– Мне нужна бригада, полный карт-бланш и три, может быть, четыре квартала на подготовку. И я взломаю эту оборону. Не проблема. Бригаду лучше замаскировать под усиленный полк. А вот карт-бланш должен быть полный. Нужно будет некоторых специфических специалистов подключать. Да и с нестандартной техникой придется повозиться. Из них самыми сложными и трудными в добыче будут дирижабли. Оптимально – несколько цепеллинов. Да. Как-то так.
– Вы уверены?
– Разве то, что я уже сделал в Германии, не находится за гранью ожиданий? Да. Я уверен. И да, я слышал, немцы вплотную занялись разработкой отравляющих газов. Нам нужно подготовиться. Делать противогазы… если мы не хотим, чтобы они нас травили, как насекомых при санитарной обработке сада.
– Боже! – воскликнул Император и покачал головой, схватившись за нее руками.
– Ваше Императорское Величество, – вкрадчиво произнес Меншиков. – Вы спросили мое мнение. Я его сказал. Это всего лишь совет. Не принимайте все это так близко к сердцу. Ну отравят, значит, отравят. Потом что-нибудь придумаем.
– Максим Иванович, – с задумчивым лицом сказала Мария Федоровна. – Вы не шутите? Ваши слова звучат нереалистично. Вы так легко всё говорите…. Но, – она остановила Меншикова, который хотел открыть было рот, чтобы ответить. – Я прекрасно знаю, ЧТО вы сделали в Германии. Это выглядело не менее волшебным. Вы не шутите? Вы действительно можете придумать способ, как легко взломать германскую оборону силой одной бригады?
