Вот так и появилась идея. Сначала смутная. Но когда на почти случайный вопрос Алекса один из ставших ему довольно близким «приятелем» криминальных марсельских авторитетов ответил, что говно вопрос, только закажи – и через неделю будет, потому что сейчас в Ukraine
[111] эти тупые славяне очередной раз с азартом режут друг друга (ну точно как сербы и хорваты лет двадцать тому назад), даже БТР занедорого достать можно – она приобрела реальные очертания. Ну а после получения «военной контрабанды» Алекс, прикинув… хм-м-м… одно к другому, решил склепать из лафета импровизированную тележку, на которую и нагрузить все распечатанные материалы. Потому что в своей способности протянуть сквозь портал и тележку с распечатками, которых опять накопилось едва ли не полтонны весом, и саму установку, то есть два столь габаритных устройства, он сильно сомневался. Правда, разместиться на получившемся устройстве как в прошлый раз – в «позе летящего супермена» он бы уже никак не смог. Но по здравом размышлении Алекс решил, что опасностью того, что портал сможет что-то отрубить, вполне можно пренебречь. В конце концов, герр Обервеер проскочил через портал вполне себе целой тушкой. И его одежда и обувь вкупе с пистолетом также никак не пострадали. Несмотря на то, что Алекс в тот момент никак портала не касался. Так что «гильотинирование» товарища Вернера, скорее всего, было вызвано тем, что он мгновенно умер, ну, или как минимум потерял сознание при переходе, и его тело осталось лежать поперек портала при его «схлопывании». Так что главным параметром перехода стоит считать время прохода, а не что-то иное. Причем время как раз, скорее всего, начинает отсчитываться с того момента, как Алекс коснулся портала. Ну так выходило, когда он припомнил все особенности своих предыдущих переходов…
Наскоро объяснив Фрунзе и Зорге, где и что лежит, наказав быть осторожнее с упакованной дюжиной боеприпасов, большую часть которых составляли те самые МДЗ, и сдернув баул с вещами, который он приготовил для Эрики, Алекс с… семьей (он ещё не привык к этому слову, поэтому даже мысленно о него «спотыкался») быстро поднялись наверх. Едва они вошли в спальню, как девушка резко развернулась и приникла к нему, замерев. Алекс также замер, а затем выпустив из рук ручки баула, осторожно обнял её и ребёнка, вдыхая запах любимой и своего сына, чувствуя их тепло и ощущая, как его душа буквально возносится в какие-то невероятные, небесные, неземные выси…
– Как долго я тебя ждала… – тихо прошептала Эрика.
– Как я мечтал о мгновении, когда смогу тебя коснуться… – прошептал в ответ Алекс.
Когда они хоть немного насытились видом, светом, запахом и прикосновениями друг к другу, и потому, наконец, смогли хотя бы ненадолго оторваться, Алекс подхватил принесенный баул и, торжественно водрузив его на прикроватный столик, возгласил:
– Вот – меряй.
Эрика кинула на него лукавый взгляд, после чего со словами:
– Держи, – вручила ему наследника. Наследник несколько мгновений удивленно рассматривал свою новую «держалку», затем насупился и принялся молча выворачиваться из рук. Алекс осторожно, дрожащими руками поставил его на пол, после чего наследник, неустойчиво покачиваясь, но вполне уверенно и целеустремленно потопал в сторону матери. Достигнув цели, он прилип к ней, обхватив ручками стройную ногу Эрики, и настороженно уставился на Алекса.
– А-а… м-гм… почему Ваня? – сглотнув образовавшийся в горле от умиления комок, поинтересовался парень.
– Ну-у-у… я посчитала, что это хорошее имя для русского мальчишки, – усмехнулась Эрика, оборачиваясь к нему. – А ты против?
– Что ты – нет! – испуганно вскинулся Алекс. – Наоборот…
В этот вечер их больше никто не беспокоил. Впрочем, вечера того было… Эрика перемерила всё, что он ей привез, хотя по поводу некоторых вещей сильно удивлялась:
– У вас что, такое носят? Ужас! Я же почти голая… – но парень видел, что ей нравится.
Ванька уснул где-то через полчаса. Прямо сидя на полу и не отпуская маминой ноги. Утомился, маленький… Ну так и времени-то было уже сколько! По прикидкам Алекса, переход открылся где-то около одиннадцати, а в этом времени он к тому моменту находился уже тоже не меньше часа… Сын оказался этаким серьёзным маленьким мужичком, спокойным, суровым и знающим себе цену. Мол, кто ты дядя, не знаю, но чтобы завоевать моё уважение – тебе надо будет серьезно постараться… Эрика уложила его на кровать сбоку, у стенки, потом повернулась к парню и бросила на него жаркий взгляд. Такой, что у него стало дыбом всё – от волос (причем и на теле тоже) и до-о-о… ну вы поняли. А она молча медленно подняла руки вверх и тихо шепнула:
– Раздень меня. Нежно…
Утром их разбудил Ванька, после вчерашнего позднего «отбоя» проснувшийся ажно часов в девять и тут же потребовавший жрать. Эрика, уставшая, но счастливая, подхватила сына и вставила ему в рот свою грудь, улыбнувшись Алексу припухлыми, исцелованными губами. А парень лежал рядом и млел от того, что рядом с ним лежит его жена и кормит его сына. Какое это, оказывается, немыслимое наслаждение…
Сразу после завтрака Алекса утащил «на часок» Фрунзе, извинившись перед Эрикой и клятвенно заверив, что в обед он уедет и больше не будет отвлекать её супруга от общения с соскучившейся по нему семьей. Народный комиссар СССР по военным и морским делам тоже был невыспавшимся, но, естественно, по другой причине – он почти всю ночь рылся в привезённых материалах. Однако, несмотря на это, выглядел Михаил Васильевич не менее счастливым, чем сам Алекс.
– Вы даже не представляете, какой вы молодец, Александр, – возбужденно заявил Фрунзе, когда они устроились в библиотеке. – Я успел бегло посмотреть часть из привезенного вами, и теперь мы точно сможем избежать очень серьезных ошибок. А по закупке прототипа судовой турбины я сразу же по приезде поставлю задачу ОГПУ…
Ну да – как выяснилось, одной из важнейших причин столь значительного провала кораблестроительной программы в довоенном СССР оказалась ошибка с выбором образца паровой турбины.
Проектирование судовых турбинных установок СССР заказал ажно четырем американским фирмам. И все они с заданием справились. Так что представителям Советского Союза пришлось выбирать – какой из образцов принять для тиражирования. Так вот, по итогам конкурса был выбран проект, который, судя по техданным, являлся наиболее совершенным из представленных. Он имел наименьший вес, наибольшую экономичность и наивысшие удельные показатели. На бумаге. На деле же оказалось, что большая часть этих показателей так и не была достигнута, а сама конструкция оказалась сильно переусложнённой и жутко ломучей. Советская промышленность осваивала её производство ажно восемь лет, но надежность даже последних модернизированных образцов всё равно можно было назвать лишь приемлемой. А с начальными вообще был полный трэш и угар. В то время как два других образца из числа также принимавших участие в конкурсе, показали себя намного лучше. И американцы впоследствии вовсю клепали их для своего флота и не могли на них нахвалиться. Вот так американский флот получил отличные турбины за советские деньги, в то время как советский за свои же деньги заимел большую головную боль… Но Надежде Гавриловне удалось раскопать, что дело было не только в некой случайной ошибке. Выяснилось, что в процессе выбора победителя конкурса имела место быть и обыкновенная коррупция. Как стало известно уже гораздо позже, ажно в шестидесятых, один из прикомандированных к советской делегации сопровождающих из состава АМТОРГа оказался кровно заинтересован в том, чтобы в конкурсе победил проект одной определенной фирмы. И приложил к этому все усилия. Причем в этом желании его горячо поддержал ещё и бывший директор АМТОРГа Саул Яковлевич Борн, который, несмотря на то что к моменту заключения этого контракта уже почти год пребывал на должности торгпреда СССР в Великобритании, как раз к моменту подведения итогов примчался в США и деятельно поспособствовал заключению нужного контракта. Был ли в этом его личный финансовый интерес – точно установить не удалось, но подобное энергичное участие на мысли навевало…
