Сестра Эмилия напряглась и как можно громче подумала: Извините, вы сейчас слышите мои мысли? Брат Захария не ответил.
– Значит, вы впервые в Штатах? – с облегчением спросила она вслух.
Да, ответил он. И, чуть погодя, словно желая проявить вежливость, поинтересовался: А вы?
– Родилась и воспитывалась в Калифорнии, – сообщила Сестра Эмилия. – Я выросла в Конклаве Сан-Франциско.
Сан-Франциско похож вот на это? – спросил Брат Захария.
Она чуть не поперхнулась.
– Вот уж нет. Даже деревья не такие. А земля там вас то и дело потряхивает. Бывает, и кровать двигает на несколько дюймов, пока ты честно пытаешься спать. А иногда рушит целые дома – просто так, без предупреждения. Зато фрукты – лучшие, какие вы в жизни пробовали. И солнце каждый день.
Во время землетрясения 1906 года ее старший брат еще был младенцем и сидел на руках у матери. Тогда сгорело полгорода. Папа говорил, что даже демоны держались подальше от катастрофы. Мама как раз была снова беременна, и у нее случился выкидыш. Если бы этот малыш выжил, у Эмилии было бы семеро братьев. В первую свою ночь в Железной Цитадели она просыпалась каждый час – с непривычки. Слишком уж спокойно и тихо было вокруг.
Вы говорите об этой земле так, словно очень по ней скучаете.
– Я и правда скучаю, – согласилась Сестра Эмилия, – но она никогда не была мне домом. Так, полагаю, карнавал вон там, а мы тут стоим с вами и лясы точим, вместо того, чтобы делом заниматься.
* * *
Хотя его глаза, уши и рот были запечатаны магией Безмолвного Братства, Джем слышал и обонял карнавал куда лучше любого смертного: запах сахара и горячего металла… и, да, крови; крики разносчиков, музыка каллиопы, возбужденные вопли. А вскоре он его уже и видел.
Ярмарка расположилась на почти ровной земле, где когда-то давно кипело сражение. Джем ощущал присутствие человеческих мертвых. Сейчас их забытые останки лежали глубоко под поросшим травой полем, где, окруженные частоколом, стояли пестрые шатры и крутились аттракционы. Надо всем возвышалось чертово колесо; на ободе болтались кабинки, полные хохочущих людей. Двое гигантских ворот стояли распахнутые настежь – широкая дорога между ними так и приглашала войти.
Влюбленные парочки в воскресных нарядах текли в ворота, держа друг друга за талию. Мимо промчались двое мальчишек, у одного были взъерошенные черные волосы. Лет им было, как Уиллу и Джему давным-давно, когда они только познакомились. Волосы Уилла теперь были белы, а Джем уже перестал быть Джемом. Теперь он – Брат Захария. Несколько ночей назад он сидел у постели Уилла Эрондейла и смотрел, как его старый друг сражается за каждый вздох. Джемова рука на покрывале все еще принадлежала молодому человеку, да и Тесса, конечно, никогда не состарится. Каково это Уиллу, так любившему их обоих, – уходить настолько раньше? Хотя это он, Джем, первым покинул Уилла – и тому пришлось его отпустить. Будет только честно, если теперь уже Джема оставят одного – совсем скоро.
Это будет нелегко, сказал у него в голове Брат Енох. Но ты сумеешь все вынести. Мы поможем тебе это вынести.
Я вынесу – потому что должен, ответил Джем.
Сестра Эмилия остановилась, и он поравнялся с ней. Уперев руки в боки, монахиня всей собой впивала карнавал.
– Какая прелесть! – сказала она. – Вы когда-нибудь читали «Пиноккио»?
Видимо, нет, ответил Джем.
Хотя, кажется, очень давно, еще будучи в лондонском Институте, он слышал, как Тесса читает его юному Джеймсу.
– Деревянная кукла хотела стать настоящим мальчиком, – пояснила Сестра Эмилия. – И вот фея исполнила его желание – ну, более или менее – и он влип в большие неприятности. Мне всегда казалось, что место действия там должно быть похоже на это.
И как, получилось? – спросил Джем почти против собственной воли.
– Чего получилось?
Стать настоящим.
– О, да, – сказала Сестра Эмилия и добавила довольно игриво: – Что это была бы за сказка, если бы ему так и пришлось всю жизнь оставаться куклой? Отец любил его – думаю, именно из-за этого он и начал превращаться в настоящего мальчика. Такие истории мне всегда нравились больше всего – где люди делают разные вещи, и те потом оживают. Как у Пигмалиона.
Она довольно жизнерадостная – для Железной Сестры, заметил у него в голове Брат Енох. В этом не было особого неодобрения, но и как комплимент фраза определенно не звучала.
– Конечно, вы и сами – та еще история, Брат Захария, – добавила Сестра Эмилия.
Что вы обо мне знаете?
– Что вы сражались с Мортмейном, – энергично принялась перечислять она. Что когда-то у вас был парабатай, и он стал главой лондонского Института. Что его жена, Тесса Грей, носит медальон, который ей подарили вы. И еще я знаю о вас то, чего вы, кажется, не знаете сами.
Это крайне маловероятно, сказал Джем, но все равно продолжайте. Скажите, чего я сам о себе не знаю.
– Дайте мне ваш посох, – потребовала Сестра Эмилия.
Он дал, и она самым внимательным образом его изучила.
– Да, – сказала она наконец. – Так я и думала. Его изготовила Сестра Дайо. Ее работы были столь искусны, что ходили слухи, будто ангел коснулся ее горна. Смотрите, вот ее клеймо.
Он хорошо послужил мне, кивнул Джем. Возможно, в один прекрасный день и вы обретете славу за то, что сделали.
– В один прекрасный день, – повторила Сестра Эмилия, возвращая ему оружие. – Возможно.
Ее глаза гордо сверкнули. Джем подумал, что она из-за этого выглядит совсем молодой. Мир – сам себе горн и тигель; в нем вызревают и проверяются все мечты. Многие рассыпаются окалиной, и дальше ты идешь уже без них. Братья у него в голове согласно забормотали. За семь лет Джем почти к этому привык. Вместо музыки под сводами черепа теперь звучал суровый братский хор. Когда-то он представлял себе каждого из братьев как музыкальный инструмент. Брат Енох, например, был фаготом в высоком окне уединенного маяка, слышимым сквозь грохот разбивающихся у подножья валов. Да, да, сказал Брат Енох, очень поэтично. Что же такое ты, Брат Захария?
Джем попытался не думать о скрипке. Но от Братства ничего не утаишь. А скрипка лежала без дела, молчаливая и позаброшенная, уже очень долго.
Вы что-нибудь знаете об Аннабель Блэкторн? – спросил он на ходу, упорно стараясь думать о чем-нибудь другом. Она тоже из Железных Сестер. Они с моим другом, колдуном Малкольмом Фейдом, полюбили друг друга и собирались вместе убежать, но когда об этом узнала ее семья, они силой заставили ее примкнуть к Железным Сестрам. Малкольму стало бы легче, если бы он узнал, как сложилась ее жизнь в Адамантовой Цитадели.
– Видно, как мало вы знаете о Железных Сестрах, – сказала Сестра Эмилия. – Никого никогда не принуждают вступить в орден против воли. Это великая честь, и многим, кто пытается, дают отказ. Если эта Аннабель стала Железной Сестрой, она сделала это по собственному выбору. Я ничего о ней не знаю, но большинство Сестер меняют имя после посвящения.
