Тетя Софи – ладно, своя в доску, – но вот появление сестер Томаса не на шутку разозлило Мэтью. Он не видел в них родственных душ; к тому же, они имели привычку совать нос в дела младшего брата, считая их при этом совершенно дурацкими.
Мэтью любил свой клуб и не хотел видеть в нем посторонних. Он сам выбрал ткани для штор; проследил, чтобы Джеймс включил в библиотеку произведения Оскара Уайльда; укрепил угол, отведенный под лабораторию Кристофера, обшив стены стальными листами.
Кстати, о лаборатории. У Мэтью появился еще один повод для беспокойства. Он пристально посмотрел на Кристофера.
– Ты что, спал в этой одежде, Кристофер? Я знаю, тетя Сесили, дядя Габриэль и кузина Анна никогда бы не позволили тебе выйти на люди в таком жутком виде. Что это за странные фиолетовые пятна на рубашке? Ты что, поджег рукава?
Кристофер оглядел рукава так, будто видел их впервые. – Немного, – виновато произнес он.
– Что ж, – вздохнул Мэтью. – По крайней мере, фиолетовый подходит тебе к глазам.
Кристофер моргнул глазами невероятного оттенка летней фиалки, и на его лице медленно расцвела улыбка. Он явно не понял, из-за чего так взъелся Мэтью, но обрадовался тому, что разногласия преодолены.
В отличие от Джеймса, который следил за своим внешним видом, Кристофер был неисправим. Он мог измять даже кожаные ботинки.
И, разумеется, поджечь что угодно. Мэтью не хотел, чтобы Кристофера выставили из Академии Сумеречных охотников, но, как выяснилось, там не собирались держать студента, устроившего взрыв. К тому же профессор Фелл угрожал навсегда покинуть учебное заведение, если там останется Кристофер.
Томас доучился до конца года, но не видел смысла возвращаться в Академию, где не осталось друзей, а Аластер – боже упаси – Карстерс закончил учебу и получил диплом.
Так что, благодаря счастливой случайности, дружбе их семей и безответственному отношению к горючим материалам со стороны некоторых, самые близкие друзья Мэтью теперь жили по соседству в Лондоне. Они вместе тренировались в лондонском Институте и вместе брали уроки в разных школьных кабинетах, а Лавиния Уайтлоу окрестила их «бандой отъявленных хулиганов». После этого Мэтью и Джеймс какое-то время называли себя Сумеречными хулиганами. Они решили, что им давно уже пора иметь свой угол, куда заказан вход родителям – даже с благими намерениями – и прочим родственникам; хотя на кузин Анну и Люси как родственных душ этот запрет не распространялся. Так они арендовали комнату у хозяина «Таверны дьявола», который считал себя должником Эрондейлов, когда-то оказавших ему некую услугу. Ребята платили ежемесячную аренду и распоряжались комнатой по своему усмотрению.
Мэтью оглядел комнату и остался доволен. Здесь все радовало глаз, и прежде всего – их четверка в полном сборе. О клубе «Оракул Аполлона» Бена Джонсона,
[8] который когда-то собирался в этой самой таверне, напоминал бюст бога над камином с вырезанными на мраморной доске словами:
Рады всем, кто ищет слова
От оракула Аполлона…
Речам божественным внимай
И истину в вине черпай.
Разумеется, у окна стоял диванчик для Джейми, где тот уже устроился с книжкой на коленях. Кристофер возился в своей лаборатории, добавляя подозрительно оранжевую жидкость в пробирку с пузырящейся фиолетовой смесью. Его лицо выражало полнейшее удовольствие. Томас сидел, скрестив ноги, на диване и усердно упражнялся с ножом. Добросовестный Томас все волновался, что его не возьмут в Сумеречные охотники из-за маленького роста.
Сестры Томаса давно обогнали его. Как и все остальные. Тетя Софи, мама Тома, сказала, что когда-нибудь Томас обязательно вытянется. Один из ее дедушек, кузнец и великан, до семнадцати лет оставался мелким, как горошек.
Тетя Софи была доброй и очень красивой, а ее сказки о простецах всегда шли на ура. Мэтью никак не мог понять, как мистер Гидеон Лайтвуд мог жить себе спокойно, не мучаясь угрызениями совести.
Мэтью нащупал пузырек с эликсиром правды в кармане жилетки.
– Друзья, раз уж мы собрались все вместе, не пора ли поделиться секретами?
Джейми снова возился с манжетой рубашки, как всегда в щекотливых ситуациях, и делал вид, что не слышит. Мэтью подозревал, что у него есть тайная любовь. Иногда он задавался вопросом, доверился бы ему Джеймс, будь он другим человеком, более серьезным и надежным.
Мэтью рассмеялся.
– Ну что, поехали? Лютая ненависть разъедает душу? Или, может, у кого-то есть дама сердца?
Томас густо покраснел и выронил нож.
– Нет.
Оскар кинулся за ножом, и Томас погладил его болтающиеся уши.
Мэтью продвинулся чуть ближе к лабораторному углу, хотя и знал, что поступает опрометчиво.
– Что, положил на кого-нибудь глаз? – спросил он Кристофера.
Кристофер с тревогой посмотрел на Мэтью. Мэтью вздохнул, понимая, что придется все разжевывать.
– Есть какая-нибудь дама, о которой ты думаешь чаще, чем о других? – спросил Мэтью. – Или парень, – добавил он неуверенно.
Кристофер просиял:
– О! Теперь понял. Да, есть одна дама.
– Кристофер! – радостно воскликнул Мэтью. – Ну, ты и плут! Я ее знаю?
– Нет, не думаю, – ответил Кристофер. – Она из простецов.
– Кристофер, а ты темная лошадка, – сказал Мэтью. – Как ее зовут?
– Миссис…
– Так она замужем! – ошеломленно воскликнул Мэтью. – Нет-нет. Прошу прощения. Пожалуйста, продолжай.
– Миссис Мария Кюри, – спокойно произнес Кристофер. – Я считаю ее одним из самых выдающихся ученых своего времени. Если бы ты прочитал ее работы, Мэтью, думаю, тебя больше всего заинтересо…
– Ты когда-нибудь встречался с этой дамой? – угрожающим тоном произнес Мэтью.
– Нет, – ответил Кристофер, ничуть не испугавшись, поскольку привык иметь дело с разгневанными учителями и открытым пламенем.
Кристофер имел наглость изобразить удивление, когда Мэтью принялся его лупить.
– Следи за пробирками! – воскликнул Томас. – В Академии есть дыра в полу, которую профессор Фелл называет пропастью Кристофера Лайтвуда.
– Думаю, я ненавижу некоторых людей, – предложил Джеймс свою правду. – Это Огастес Паунсби. Лавиния Уайтлоу. Аластер Карстерс.
Мэтью с глубоким одобрением посмотрел на своего парабатая.
– Вот почему мы с тобой братья по оружию. Мы разделяем одни и те же взгляды. Иди ко мне, Джейми, обнимемся по-мужски.
Он потянулся к Джейми. Джеймс стукнул его по голове толстенной книгой. Нехило так приложил.
