– Девушка, извините, можно позвонить? Там
человеку на дороге плохо!
Она и бровью не повела, сосредоточенно слушая,
что ей говорили по телефону.
– Давай вали отсюда, – негромко
сказал кто-то рядом, и Николай увидел рядом оранжевую сомнамбулу. Глядя сквозь
него, как и полагается лунатику, тот повторил: – Вали, говорю. Не мешай
работать.
– Слушайте, я доктор, – сказал
Николай. – Там человеку плохо стало, за поворотом, надо позвонить…
– Твои проблемы, – сказал оранжевый
лунатик. – Ты доктор – ты и лечи.
– «Скорая» нужна, у него резко упало
давление, думаю, что-то с сердцем.
– Да ты чё?! – ужаснулся лунатик и
как ни в чем не бывало двинулся навстречу подъехавшему чуду автомобильной
техники цвета свежепролитой крови.
Николай саданул в окошко покрепче. Девица
подняла томный взгляд и, зажав трубку ладонью, пошевелила губами. Ее
артикуляция была очень выразительна.
«По-шел в зад-ни-цу!» – прочитал Николай и на
мгновение замер, не веря своим глазам.
– Как жизнь, Бориска? – послышалось
за спиной.
– Да так себе, – прозвучало в ответ
меланхолически. – Был бы крюк – повесился. Вам сколько, полный бак?
Николай обернулся. Лунатик вел переговоры с
водителем чуда техники, который, чуть приспустив стекло, подавал ему кредитную
карточку.
– Послушайте! – воскликнул Николай,
бросаясь к автомобилю. – У вас есть сотовый телефон?
Стекло мгновенно поднялось, и Николай увидел в
тонированном стекле собственное отражение.
– Вали отсюда, сказал же! – негромко
проговорил Бориска, направляя прямо в лицо Николаю наконечник шланга. –
Сейчас как закатаю в тебя бензинчиком – мало не покажется, понял?
С этим задохликом от «Норси-ойл» Николай
справился бы в секунду, однако из офиса могло подоспеть подкрепление, а если
даже и нет, шансы пробраться к телефону были бы равны нулю. Николай вспомнил
Гришины закатившиеся глаза, ощущение слабого трепыхания пульса под пальцами – и
сдержался, выставил вперед ладони:
– Ребята, вы что – не соображаете, что
вам говорят? Там человек умереть может!
– А мне плевать, – меланхолически
высказался Бориска.
Николай растерянно моргнул, не веря ушам. И
вдруг его осенило… причем мысль была настолько поразительная, что он едва не
захохотал, предвкушая то, что произойдет сейчас.
– На меня, может, тебе и плевать, –
сказал он вкрадчиво. – А как насчет Родика Печерского?
Теперь растерянно заморгал Бориска.
– А чё? – спросил он настороженно,
опуская, однако, шланг.
– Ничё, – пожал плечами
Николай. – Ладно, пошел я.
И повернулся, как бы собираясь уходить, совершенно
точно зная, что последует дальше. Последовала мгновенная пауза, а потом его
схватили за рукав:
– Погоди. При чем тут Родик?
Тощее личико Бориски напоминало мордочку
хорька. Мысленно скривившись, Николай пояснил:
– Там его парню плохо стало, на дороге.
Боюсь, что-то с сердцем.
– А кому, имя знаешь? – спросил
Бориска, все еще, видимо, не до конца веря.
– Грише.
Бориска мгновение смотрел на него, потом
метнулся к офису с криком:
– Нелька! Давай трубу, живо!
– Слышь, братан, – сказал кто-то за
спиной. – Возьми мобильник, звони куда надо, мне разве жалко?
Николай повернулся. Кровавое чудо
автомобилестроения гостеприимно распахнуло дверцы, и короткопалая лапа в
перстнях протягивала оттуда черное, сверкающее чудо телефонной техники.
Николай мстительно покосился на Борика,
который приглашающе махал ему руками и ногами, и взял сотовый.
– «Скорая помощь», – пропел женский
голос.
– Здрасьте, – неуверенно сказал
Николай, вслушиваясь в незнакомые интонации. – Это кто, Надя? Галина? Не
узнаю.
– Вам «Скорую» или девушку по
вызову? – построжал голос. – Говорите конкретно, что у вас, или не
занимайте телефон!
И этой телефона жалко, ну что ты будешь
делать?!
– Это Сибирцев из Нижегородской
линейной, – сказал Николай. – С «Интенсивной терапии».
– Сегодня на «Интенсивной терапии»
дежурит Белинский, – перебила незнакомка.
– Ну да, у меня выходной. Но тут на
трассе человеку плохо стало с сердцем, возможен инфаркт. Пришлите кардиолога.
– Записываю адрес, – пропела
дежурная.
Николай подробно объяснил, как ехать.
– Да ведь это уже Советский район, –
сообщила дежурная. – А вы почему-то про Нижегородский говорили.
Николай мысленно послал ее подальше и еще раз
настоятельно попросил:
– Кардиолога пришлите!
– Советская «Интенсивная» сейчас на
выезде. Я вам посылаю линейную машину, а там, если врач решит, что нужен
кардиолог, то передаст нам, мы пришлем.
– Да я ведь сам кардиолог, вы
поймите! – вскричал Николай. – У парня внезапно рухнуло давление,
пульс нитевид…
Он осекся: диспетчер уже отключилась.
Ч-черт… Самое обидное, управы на нее нет и не
будет, формально эта паразитка права. Новенькая, наверное, диспетчерша. Со
знакомыми он бы сговорился, а для этой имя Николая Сибирцева ничего не значит.
И, что характерно, упоминание о Родике Печерском тут вряд ли произвело бы
ожидаемый эффект.
Он со вздохом сунул трубку хозяину,
поблагодарил кивком.
– Позвонили? – подбежал озабоченный
Бориска. – А то у нас тоже телефон свободен.
Глазки его неуверенно моргали, а худое тельце
под оранжевой спецурой так и извивалось.
– Ладно, живи, – устало сказал Николай. –
Я Родику пока не скажу, но если с Гришей что-то…
Бориска обморочно привалился к колонке, однако
Николай уже зарысил в гору.
Гриша пребывал все в той же отключке, и врач с
линейной машины (подъехали, грех жаловаться, быстро) озабоченно покачала головой:
– «Интенсивную» ждать бессмысленно, парня
надо в больницу везти. Сегодня Пятая градская дежурит. Ну что, как решим?
