Дело оказалась не в прощении… Антон встал
поудобнее, оперся о голые Иннины плечи, на которых отпечатался след от
кружевных бретелек, зажмурился. Вот эта поза, ощущение этого жаркого рта ему и
правда знакомы! А интересно, раньше он тоже чувствовал страх, что острые зубы
Инны вот-вот вопьются в его плоть?..
Но тем дело и кончилось. Дебрский ничего не вспомнил,
хотя Инна добросовестно пыталась разбудить его память и для этого проделывала
все, что он видел на фотографиях Алика, а также многое другое.
Ничего он не вспомнил! Ничего не испытал и
ничего не смог.
* * *
– Здравствуйте, Родион Петрович! –
Николай обрадованно вскочил. – Да, я вас ищу! Извините, что без
предупреждения, но я звонил, а телефон не отвечал…
– Телефон и не должен был
отвечать, – усмехнулся Родик Печерский. – Но он с определителем
номера, и я потом, как правило, перезваниваю всем своим звонильщикам. Только у
тебя тоже ни разу не ответил телефон, вот какая история.
Николай растерянно моргнул. Несколько дней
назад он сказал на работе, будто телефон испортился, и просил в случае чего
звонить соседке-пенсионерке. На самом деле аппарат работал – просто Николай не
брал трубку. Он думал, нет, он опасался… Короче, ему было о чем думать и чего
опасаться. А в это время Родик, значит, пытался связаться с ним. Что ж, такая
обязательность очень обнадеживает.
– Ты чего хотел-то? – спросил тот,
слегка поеживаясь: он был в одной рубашке, а последние дни как начало уныло
моросить и дуть ветрами, так и не прекращало. – И вообще, пошли лучше в
избу, чего тут торчать?
Николай чуть не засмеялся. Когда был жив его
дед, он именно так все время и говорил: «Пошли в избу», хотя доживал свой век в
однокомнатной хрущобе с балконом и совмещенным санузлом. Впрочем, Печерский и
сам далеко не молод, ему давно-о за пятьдесят! Ну и худой же он – в чем душа
держится?
– Спасибо. Мне бы с вами поговорить.
– Ну и поговорим в тепле, а то я совсем
задрог.
И, не дожидаясь ответа, Родик Печерский
повернулся и пошел, однако совсем не в тот подъезд, куда незадолго до этого
наведывался Николай.
Странно. А как же знакомый отбитый угол и
железная дверь в тамбур?
– Вы что, квартиру поменяли? – робко
поинтересовался Николай, но Родик только хохотнул в ответ, а больше ничего не
сказал.
На этом крылечке трясла коляску очередная
барышня (видимо, в Верхних Печерах имел место быть демографический взрыв). В
подъезде возился то ли электрик, то ли телефонист, весь опутанный проводами,
однако здесь лифт работал.
Вышли на пятом. На полуэтаже страстно
обжималась парочка, ничего не видя и не слыша вокруг. Родик иронически
присвистнул, и ненаглядные всполошенно отпрянули друг от друга.
– Всякий стыд потеряли! – усмехнулся
Родик и толкнул дверь (на сей раз обшитую планками, хоть и без номера): –
Прошу!
Николай вошел в темный коридор, почему-то
показавшийся ему очень длинным, начал было скидывать куртку и сбрасывать, по
нашей общенародной привычке, башмаки, однако Родик придержал его за плечо:
– Не спеши. Пойдем-ка.
Пошли по коридору. Он оказался очень темным и
очень длинным, так что Николай даже успел вспомнить «нехорошую квартиру» на
Садовой, 302-бис, и сопутствующие рассуждения Коровьева-Фагота на тему четвертого
измерения. Электричество у них перегорело, что ли? Как бы не заблудиться… В это
мгновение Родик, шедший чуть впереди, внезапно полуоглянулся, блеснул зубами в
улыбке:
– Знаешь анекдот? «Новый русский»
заблудился в лесу и говорит: «Ну что, типа ау, что ли?»
Николай громко прыснул – и ощутил, что
тревога, давившая последние дни, немного отлегла. Вообще странно действовал на
него этот человек, странно…
Но поразмыслить на тему Родикова воздействия
времени у Николая уже не оставалось.
– Осторожно, не споткнись, тут
ступеньки, – предупредил хозяин, и Николай ступил на лестницу, винтовую и
не очень высокую.
Мелькнула мысль, что сейчас он прошибет
потолок головой, однако этого не произошло, зато вокруг стало светло, и Николай
обнаружил себя стоящим в комнате, обстановка которой запомнилась с прошлого
раза. Это была гостиная, в которой принимал их Родик. На диване уютно сидела с
вязаньем его жена («Татьяна, вроде бы Татьяна ее зовут!»), которая совершенно
не удивилась возникновению гостя из-под пола.
– Добрый день, – улыбнулась
она. – Как раз собралась чайку согреть. У меня такие печенюшки!
– Давай, мечи все, что есть в печи:
пышки, шанежки и калачи, – одобрил Родик. – А мы с тобой сходим на
небольшую экскурсию.
Он приглашающе кивнул, выходя в прихожую. Ее
Николай тоже помнил. Родик пощелкал замками, открыл дверь, ступил в тамбур,
потом выглянул на площадку – и они чуть ли не лицом к лицу столкнулись… с тем
самым бомжем, который десять минут назад мирно спал на ступеньках. Сейчас сна у
бомжа не было ни в одном глазу, а вот что было, так это «макаров» в руке.
– Не шухерись, – сказал Родик, и
«бомж», у которого явственно отлегло от сердца, сунул пистолет в лохмотья.
Николай посмотрел поверх его плеча. Чуть ниже,
на полуэтаже, знакомый меломан тоже что-то убирал под свое пальтецо, и на его
лицо восходила привычная меланхолия, сменяя выражение полной боевой готовности.
Николай оглянулся на Родика. Его темные глаза
откровенно смеялись.
– Впечатляет, – проговорил Николай и
с неудовольствием ощутил, что во рту у него пересохло. А у кого бы не
пересохло, между прочим?! – Надо полагать, дядьки, которые двигали ящик,
бабульки, мамаши на крылечках и ремонтники – они тоже… как бы это поточнее
выразиться…
– Боевое охранение? – хмыкнул
Родик. – Ну, не все, разумеется: тут в основном живут люди как люди, обо
мне даже представления не имеют.
Он прощально махнул своим гвардейцам и закрыл
тамбур, осторожно кивнув при этом на соседнюю дверь:
– Строго говоря, я мог бы без них
обойтись: тут в соседях у меня такой дракон, что с ума сойти. И никак старуху
не выживешь, чуть что – она товарищу Сталину письма начинает катать, в смысле,
кто там теперь у нас в Кремле за товарища Сталина? А мне лишний шум теперь без
надобности… Ну, скидавай свой плащик, – пригласил Родик. – Вот тебе
тапочки. Пошли, в самом деле, чайком погреемся. Или чего-нибудь еще погорячее?
– Нет, спасибо.
– Ну и ладно. Я днем тоже не пью.
Вернулись в гостиную. Татьяны там уже не было,
но откуда-то издалека доносился свист чайника.
