– Вам что-то нужно от отца, – Миша действительно быстро схватывает.
Дальше они перебрасываются фразами, как будто ударами в большом теннисе: Лев Петрович подает «свечку», а Миша пытается ее «погасить» резаным ударом вопроса.
– Позвони ему и расскажи о своих проблемах.
– И все?
– И передай привет от Льва.
– Просто Льва?
– Просто Льва, царя зверей.
* * *
Коридор Института журналистики. Константин стоит, приложив к уху трубку мобильника, слушает собеседника – долго, сосредоточенно, не отвлекаясь на студентов, которые то и дело здороваются, проходя мимо. Наконец, он говорит:
– Больше ничего?.. Да, я понял, Миш… Нет, этот человек не блефовал… Я перезвоню.
Он отключает телефон, несколько секунд смотрит на него, затем прячет в карман, направляется к аудитории, но его окликает Василий Богданович, который семенит от лифта:
– Константин Захарович!
Константин с нехорошим прищуром смотрит на приближающегося подполковника.
– Добрый день! – Василий Богданович излучает участие. – Простите, что отрываю от работы, но тут срочное дело… А телефона вы мне не оставили, да и не решаются такие дела по телефону!
– Покороче можно? – неприветливо спрашивает Константин. – У меня сейчас пара начнется.
– С Олей беда! – выдыхает подполковник с таким видом, как будто говорит о собственной больной дочери.
На мгновение Константин теряет контроль над собой, сжимает кулаки, делает шаг к подполковнику. Он тут же берет себя в руки, но этого импульса достаточно, чтобы Василий Богданович попятился.
– Я уверен, что это ошибка! – горячо говорит он. – Ее задержали в Киеве. По обвинению в шпионаже в пользу России! Бред какой-то!
Константин пристально, не мигая, смотрит на Василия Богдановича. Тот возмущенно пожимает плечами.
– А что вы на меня так смотрите? Я тут при чем? Я, наоборот, предупредить! Надо же что-то делать! Как-то вытаскивать девочку!
Константин молчит, играя желваками.
Василий Богданович начинает откровенно нервничать.
– Вы только не спешите с выводами! Давайте вместе подумаем, что можно сделать! Вот мой телефон…
Василий Богданович сует визитку в нагрудный карман Константину.
– Вы позвоните, как успокоитесь немного, ладно?
Василий Богданович разворачивается и быстро идет к лифту. Как только он отворачивается от Константина, на лице появляется наглая ухмылочка. Теперь понятно, что испуг и нервозность были умело разыграны.
Константин провожает взглядом спину подполковника. Он очень хочет громко, многоэтажно выругаться, но сдерживается.
* * *
Константин сидит дома на диване, грея в руке бокал с коньяком. Взгляд устремлен внутрь себя. Входит Людмила Николаевна.
– Мы, наверное, сегодня не поедем, – хлопотливо говорит она, – у папы опять давление, лучше ему полежать…
Тут она замечает бокал в руке сына, удивленно останавливается.
– Костя… Что-то случилось?
Константин приходит в себя, смотрит на мать, на бокал.
– Мам, – говорит он слегка севшим голосом, – я не знаю, что делать.
Людмила Николаевна садится рядом с сыном, гладит его по руке, ждет продолжения.
– Они прижали Мишку… и Олю…
– Кто «они»? – пугается Людмила. – Зачем?
– Хотят, чтобы я… сделал одну вещь…
– Ну так сделай! – просит мама. – Если только это… Это против закона?
Костя качает головой.
– Ну так сделай! Что тебе, трудно?! Дети же!
Константин поворачивается к матери, говорит горячо, убеждая не ее, а себя.
– Нельзя, мама! Нельзя поддаваться на шантаж! Один раз поддался – и все!
– Ну так дети же… – Людмиле вообще не понятно, какой может быть выбор, если на одной чаше весов – дети.
– Они взрослые люди! – жестко отвечает Константин.
Константин отворачивается к окну и словно каменеет. Мама продолжает гладить его по руке, но в ее взгляде теперь больше осуждения, чем сочувствия.
– Костя, – просит она, – ты еще раз подумай. Мало ли что ты не хочешь…
– Так ведь я хочу! – перебивает Константин с отчаянием. – В том-то и проблема…
– Я не понимаю, – жалобно говорит мама.
– Нельзя мне… Это… плохо! Неправильно!
Костя снова поворачивается к матери и меняется в лице – мать сереет и оседает, держась за сердце.
– Мама! Ты что?
Константин быстро ставит бокал на стол, подхватывает мать, укладывает ее на диван. Тут же нашаривает телефон на столе.
– Алло? «Скорая»?
* * *
Стандартный кабинет в больнице, обшарпанный стол, за которым усталый врач. Он пишет что-то размашистым врачебным почерком, одновременно говоря с Константином, который сидит напротив на стуле, буравя собеседника требовательным взглядом. На Константине – белый халат посетителя больницы.
– …обширный инфаркт. К тому же уже не первый…
– Как не первый? – Константин искренне удивлен.
– А вы не знали? – врач на секунду бросает на Константина незаинтересованный взгляд. – Судя по состоянию миокарда, пару месяцев назад был микроинфаркт. Она не говорила?
Константин качает головой.
– Есть такие мамы, – понимающе кивает врач, – которые никогда не жалуются.
– И что теперь? Какие прогнозы?
– Плохие, – безучастно отвечает врач. – Нужна пересадка, но…
– Значит, делайте! – в голосе Константина звучит металл.
– Слушайте, – морщится врач, – вы знаете, какая у нас очередь на донорское сердце? А учитывая ее возраст… В первую очередь мы стараемся спасти кого помоложе.
Константин игнорирует цинизм собеседника, его интересует только дело.
– Любую проблему можно решить, – говорит он. – Вопрос суммы.
Врач наконец отрывается от писанины, оценивает внешний вид Константина, усмехается.
– Не думаю, что вам эта сумма по карману.
– И все-таки?
– От ста тысяч евро, – отвечает врач, скорее всего, чтобы просто отвязаться от наглого, но неплатежеспособного посетителя.
Константин решительно встает.
– Готовьте к пересадке, – говорит он. – Вам ведь лучше наличкой?
Врач недоверчиво смотрит на Константина.
* * *
Замызганная лестничная клетка хрущевки. Простая деревянная дверь с плохоньким звонком. Константин звонит один раз, затем, через паузу – еще дважды. Ждет. Открывается дверь, за которой стоит Игорь – высокий, широкоплечий. Ему за сорок пять, но он в прекрасной физической форме. Лицо у Игоря чуть улыбающееся, детское.
