– А кого вы будете гнобить? – хмыкнула Катя. – Это во-первых. А во-вторых, и не подумаю.
– Здесь живет смерть, – неуверенно добавила старуха.
– Здесь живу я.
Катя прожила в Петербурге (и немножко в Ленинграде) всю жизнь. Раннее детство прошло в бескрайней гулкой коммуналке на Васильевском, потом родители как-то добыли квартиру в глубинах Коломны, потом при первой возможности Катя съехала в съемную комнату на Петроградке, и так и пошло.
Призраков она видела всегда и поначалу не понимала, что это умеют не все. В квартире на Васильевском жила девочка лет семи, которая умерла от голода зимой сорок первого. Она плакала и просила хлеба, и Катя постоянно таскала ей еду с кухни, но так и не смогла ее накормить. Прозрачная девочкина лапка напрасно проходила сквозь принесенные куски. Катя плакала, а родители не понимали отчего, не верили ни в какую девочку и умилялись дочкиному воображению.
Понятно, что с таким началом знакомства бояться призраков Кате никогда и в голову не приходило.
Потом их было еще очень много. В коломенской квартире обитал нервный студент, застрелившийся году эдак в восемьсот восьмидесятом, в первой собственной квартире – не менее нервная барышня-декадентка, а уж когда в Петербурге впервые провели ночь музеев и Катя оказалась в Зимнем дворце после заката…
За границей Катя всегда выбирала отели в самых старых домах, если получалось – то и вовсе в замках. Ей даже удалось познакомиться с одним из самых знаменитых привидений Восточной Европы – Черной Дамой Несвижского замка Барбарой Радзивилл.
Барбара оказалась очень милой и очень образованной дамой (объяснялись они на некоем панславянском с вкраплениями латыни), вот только жаловалась на отсутствие компании. Дескать, призраков в бывшем Великом княжестве Литовском немного, а люди, способные видеть больше, чем другие, появляются здесь даже не каждый год.
Катя точно не встречала еще ни одного такого. Хотя… Даже если новый знакомый каждый день выпивает в компании призрака, как об этом узнаешь-то?
Девушка залезла в кресло с ногами и отхлебнула чуть не полбокала.
– Чем я могу быть вам полезна?
– Убери ноги с мебели! – обрадовалась старуха.
– Ну… Нет. Еще что-нибудь?
Старуха пронзительно заскулила.
– Вы подрабатываете баньши? – дружелюбно спросила Катя. – Меня Катей зовут, кстати.
– Александра Владимировна, – машинально ответила старуха, – то есть…
– Что вы ужас, летящий на крыльях ночи, и проклятие этого места, я уже поняла. Итак, как будут дальше складываться наши отношения?
– Ты умрешь мучительной смертью? – неуверенно предположила Александра Владимировна.
В этот момент зазвонил телефон.
– Катенька, добрый вечер, – нежно пропела Наталья Николаевна в трубке, – как вы поживаете? Все ли вам нравится?
– Да, спасибо.
– Точно? – переспросила она несколько обескураженно.
– Точно! – заверила Катя. – Извините, я работаю…
– Конечно-конечно… не смею мешать.
– Наврала уважаемому человеку, – кисло заметила старуха.
– Ну не говорить же ей про вас, – Катя отпила вина, – простите, что вам не предлагаю, но еще никогда не встречала призрака, который мог бы пить или есть.
– Страшная сме-е-е-ерть, – провыла старуха, но уже без всякого задора.
– Александра Владимировна, – вздохнула Катя, – мы обе понимаем, что я вас не боюсь. Кроме того, призраки живут едва ли не в каждом доме в Петербурге, так что большого смысла съезжать я не вижу. Вы хотя бы не рыдаете от голода у меня на глазах и не декламируете Чернышевского с подвываниями. И не требуете немедленно вина с кокаином. Хотя хуже Чернышевского что-то придумать сложно.
Старуха заволновалась всем телом. Видно было, что ей хочется немедленно сказать что-то поперек, но насчет Чернышевского она была согласна.
– Это же классик!
– Ага, и Фадеев тоже. Нашли показатель, тоже мне.
– Деточка, как вы разговариваете!
– О, мы уже на вы?
Старуха ретировалась в стену.
Катя еще долго сидела, пила вино и листала Диккенса в дореволюционном издании. Александра Владимировна ее не очень смущала. Хотя, если у нее вдруг появится мужчина, привести его в гости будет затруднительно. Советами замучает. Вот если у мужчины будет квартира в новом районе…
Удивительно, но сама Катя не пробовала жить в новых домах. Может, в них что похуже водится? Призраки первобытных жителей Охты?
– Диккенс вульгарен, – проинформировала ее старуха из стены.
– Ну да, счесть его вульгарным проще, чем божественным, – согласилась Катя, не отрываясь от книги.
Честертона старуха, кажется, не читала и оставила Катю в покое аж на несколько дней. А вот Наталья Николаевна продолжала звонить, интересовалась, как дела. В субботу вечером даже зашла, предварительно предупредив. Принесла пирожных из дорогой кондитерской, при входе недоверчиво огляделась, но обнаружила, что квартирка цела и даже прибрана.
Вообще, собеседницей она оказалась довольно интересной, что неизбежно при такой биографии, но все же Катя предпочла бы меньшую назойливость. Хотя, возможно, сама хозяйка считала свое поведение простой вежливостью.
Было уже довольно поздно, и, проводив гостью, Катя собралась спать. Посуду решила оставить на завтра.
– Как не стыдно! – не утерпела старуха, высовываясь из шкафа по пояс.
– Добрый вечер, – ответила Катя. – Точнее, спокойной ночи.
Старуха появлялась нечасто, в диалоги не вступала, ограничиваясь замечаниями. На замечания Катя внимания не обращала – просто представляла, что имеет дело с родной бабушкой в деменции. Пару раз даже спрашивала старухиного мнения о каких-то тонкостях этикета, и тогда та расцветала, отвечала пространно, но логично. Иногда, правда, снова заводила волынку про страшную смерть и проклятие, но Катя даже огрызаться перестала. Смущала ее только хозяйка, которая продолжала регулярно звонить и интересоваться делами.
* * *
Через месяц Катя зашла к Наталье Николаевне с деньгами, от кофе отказываться не стала.
– Катенька, у вас точно все в порядке? – удивительно робко спросила она.
– Да, конечно, – Катя тоже удивилась.
– У вас бывают… гости, может быть?
Гостей у Кати не было, потому что как-то так сложилось, что с друзьями она встречалась в барах. Друг к другу ходили редко и в основном по делу. Ведь не считать же гостьей старуху Александру?
А почему, собственно, не считать? Может, не зря хозяйка чуть не каждый день спрашивает, как спалось, да как самочувствие, да были ли гости?
Катя медленно шла домой по светлой весенней Петроградке и пыталась придумать происходящему мотивы. Qui prodest? А кому? Деньги в ситуации задействованы смешные.
