– Тогда ведите себя иначе.
– Я?
– Разумеется, – сказала мисс Петтигрю, внезапно исполнившись сострадания, – вина не только ваша. Молодежь вообще плохо разбирается в людях. Поживите с мое, и тогда сможете безошибочно определять, кто говорит правду, а кто нет.
– Мне не обязательно жить так долго, чтобы понять, что меня обманывают!
Мисс Петтигрю снисходительно улыбнулась. Тони побагровел.
– Что вы ухмыляетесь?
– Улыбаюсь, – поправила мисс Петтигрю, – и довольно добродушно. Впрочем, продолжайте. Люблю слушать, как молодежь разговаривает. Это меня забавляет. Такая самоуверенность! Хорошо, что я в том возрасте, когда обмануться уже невозможно.
– Меня тоже никто не обманет.
– Разве что вы сами.
– Да что же…
– Впрочем, – перебила его мисс Петтигрю, на которую теперь накатило безразличие, – возможно, вы и правы. В конце концов, вся эта любовь того не стоит. В моем возрасте вы это поймете, и будете благодарны, что не позволили глупым чувствам встать на пути разумных решений.
– Мадам, – взорвался Тони, – если вы еще раз упомянете свой возраст, я… я не знаю, что сделаю.
– Однако, – продолжала мисс Петтигрю, – не стоит забывать, что и женщине, я считаю, тоже повезло. Я так и сказала мисс Лафосс: «Ей повезло, что она от него избавилась». Я не так хорошо знакома с вашей подругой, но когда женщины говорят правду, я это точно знаю. Это профессиональное. Дети ведь непрерывно лгут, и в конце концов развивается такое странное, но безошибочное чувство.
– Боже! Что вы несете?
– Я всего лишь упомянула свою профессию.
– А именно?
– Я… Я преподаю.
– Что же?
– Не что, а кому. Детям.
– Бог мой, – сказал Тони умирающим голосом. – Спокойно. Спокойно. Глубокий вдох. Так. А сейчас мы о чем разговариваем?
Мисс Петтигрю задумалась. Потом задумалась еще глубже. Она с удивлением обнаружила, что попытка задержаться на одной мысли представляет для нее почти непреодолимую трудность. Вопрос. Ответ. Вдруг ее осенило.
– О вашей прежней невесте, конечно же.
– Эдит!
– Так вот, – сказала мисс Петтигрю с негодованием и в полном противоречии с действительными событиями, – я ей прямо так и сказала: «Даже и не думай огорчаться из-за молодого человека, который устраивает тебе сцены исключительно для своего развлечения».
– Я никогда не устраиваю сцен для развлечения!
– Хм, – сказала мисс Петтигрю. – Хорошенького же вы о себе мнения.
– Чтоб мне провалиться! – в отчаянии вскричал Тони. – А теперь мы куда прыгнули? О чем это все?
– Тсс, – укоризненно сказала мисс Петтигрю. – Как вы себя ведете? Как вы думаете, женщины о вас забывают немедленно после вашего ухода?
– Нет, конечно.
– Ерунда.
– Ерунда. Что – ерунда? Что вам об этом известно?
Мисс Петтигрю излучала непоколебимое спокойствие. Голова ее была легка и восхитительно пуста. Остроумные реплики сами слетали с ее языка. Этому молодому человеку было за ней не угнаться.
– А то, что если бы вы в самом деле думали о себе то, что только что заявили, вам никогда не пришло бы в голову, что женщина может в ваше отсутствие предпочесть вам другого.
– Мне и не приходит!
– Тогда, – продолжала мисс Петтигрю, – к чему все эти игры? Если для того, чтобы выкрутиться из ситуации, позвольте вам сообщить, что это трусливый выход. Весьма трусливый. Ускользнуть с черного хода. Просто позор.
– Какой ситуации? Чьего черного хода?!
– Жалкие потуги. Признались бы честно, как подобает мужчине, что она вам надоела, вот и все.
– Кто надоел?
– Мисс Дюбарри.
– Мне не надоела мисс Дюбарри.
– Да не может быть, – сказала мисс Петтигрю. – Вот ведь какая странность. Вы утверждаете, что она вам не надоела, она – что ей не надоели вы… И что мне прикажете думать?
– Ничего я вам думать не приказываю!
– Тайное всегда становится явным, – нахмурившись, заявила мисс Петтигрю. – Все, как я и предполагала.
– Что вы предполагали?
– Что вы весьма глупый молодой человек.
– Ах, вот как!
– Да, вот так.
Они гневно уставились друг на друга. Никогда в жизни мисс Петтигрю еще не позволяла себе подобной грубости. Она внезапно это осознала. Что она тут наговорила? Ей стало не по себе. В стакане оставалась примерно половина, и она сделала еще один глоток. Жидкость прокатилась в горло горячей волной, и ей сразу полегчало. Так ему и надо. Он глубоко обидел ее дорогого друга мисс Дюбарри. Взгляд ее снова исполнился негодования.
– А она так вас любила.
– Ага! Любила, значит? – саркастически повторил Тони.
– Она ведь вам об этом говорила.
– О, говорить-то она говорила.
– А вы что, сами не знаете?
– Но она же…
– А, – перебила мисс Петтигрю, – конечно. Молодежь и ее мудрость.
– Ну хорошо, хорошо, любила!
– А вы ее?
Тони метнул в нее взгляд, потом покраснел.
– Да, – сказал он. – И я ее.
– Ну, – сказала мисс Петтигрю, – поздравляю. Ничего глупее я не слышала в жизни. Надеюсь только, что она сдержит слово, и ничего общего с вами больше иметь не станет.
– Это она так сказала?
– Да, – горячо сказала мисс Петтигрю, – и я с ней полностью согласна. Уж извините меня за прямоту, но в моем возрасте позволительно не слишком затруднять себя приличиями. Познакомившись с вами, молодой человек, я считаю, что для мисс Дюбарри гораздо более разумным шагом будет найти себе кого-нибудь с более выдержанным темпераментом, и с более… выраженными мыслительными способностями. Брак – дело серьезное.
– То есть вы ее собираетесь выдать за кого-то другого?
– Я несомненно ей это посоветую, – ответила мисс Петтигрю. – В любом случае, я рада, что с вами она разделалась.
– Разделалась со мной, значит?
– Разве нет?
– Ах, вот как? Ну, это мы еще посмотрим!
Тони обернулся и окинул комнату взглядом. Мисс Дюбарри сидела недалеко, вполне на расстоянии этого взгляда. За это время она незаметно подкралась поближе. Тони и мисс Петтигрю, уединившись в углу, что-то оживленно обсуждали – такое стечение обстоятельств требовало ее внимания. Дальнейшее развитие этих обстоятельств могло потребовать ее присутствия, и потребовало.
– Эдит, – позвал Тони негромко, но звучно и сосредоточенно.
