«Еще три минуты, – подумала мисс Петтигрю. – Стрелка сделает три оборота, и тогда я заговорю. Еще три минуты счастья я сегодня заслужила».
Больше всего ей хотелось услышать стук в дверь. Стук в дверь мисс Лафосс означал начало приключения. Не то, что в каком-нибудь обычном доме, где стучащий окажется скорее всего молочником или разносчиком. Нет, в эту дверь стучалась судьба, опасность, новые обстоятельства, с которыми нужно бороться. Ах, если бы Господу угодно было сотворить чудо, задержать ее здесь хотя бы на сегодня, дать ей еще немного пожить такой жизнью, чтобы на весь остаток ее унылых, однообразных дней, в минуты особого отчаяния она могла вернуться в мыслях сюда и вспомнить тот один день, в который и ей, мисс Петтигрю, довелось действительно быть живой.
Но чуда не произошло. Никто не стучал. Часы продолжали тикать. Три минуты прошли. Мисс Петтигрю, честная прежде всего сама с собой, села прямо. Она крепко сжала руки. Лицо ее приобрело жалкое, безнадежное выражение.
– Однако необходимо, – начала она, – прояснить одно небольшое обстоятельство. Что касается моего…
Мисс Лафосс пробудилась от своих мечтаний, вздохнула и посмотрела на мисс Петтигрю.
– Простите, я задумалась. Майкл, – призналась она.
– Майкл!
Мисс Лафосс пристыженно кивнула.
– Неважно, хорошо он или плох, – сказала она, – но в сердце женщины мужчина, который предлагает ей руку и сердце, всегда занимает особое место, даже если она не собирается соглашаться и вообще в грош его не ставит. Неважно, кто он такой и чем занимается, одно это делает его особенным. Полагаю, – продолжала она со всей возможной серьезностью, – что таким образом он делает ей самый значительный комплимент.
Серьезный вызов тщеславию.
Мисс Петтигрю Майкл не нравился. Нет, она от всей души желала мисс Лафосс замужества. Выйти замуж означало охранить себя от любых посягательств. Однако так или иначе, но замужество это должно было быть особенным. Обычного мужа она для мисс Лафосс не желала. Ей необходимы были романтика, блеск и легкость. Было больно думать о том, как мисс Лафосс могла бы променять их на провинциальную скуку и серость, пусть даже вкупе с безопасностью. И Майкл, судя по всему, именно это и означал.
– Но возможно, – предложила она, – он наследник имения, или титула, или еще чего-то в этом роде?
– О нет, ничего такого. Кто угодно, только не он.
– Я так и думала, – сказала мисс Петтигрю печально.
– Его отец владел рыбной лавкой в Бирмингеме, – пояснила мисс Лафосс, – а мать была портнихой. Он ушел из дома в шестнадцать, переехал в Лондон. Всего добился сам.
– Вот как, – сказала мисс Петтигрю, полностью разочарованная.
Теперь он ей не нравился еще больше. Она знала, насколько обыденными и узколобыми могли быть эти, добившиеся. Как мистер Сепфиш, когда она работала в Фулбери. Никакого происхождения. Никакого прошлого. Изо всех сил цепляются за свою новоприобретенную респектабельность. До смерти боятся свернуть снова на кривую дорожку. В страхе перед богатством жизни, и потому неудержимо раболепны перед любым, кто черпает ее полной чашей. Мисс Петтигрю заглянула к ним в душу и знала все о ее темных сторонах. Они ухватили судьбу за хвост; что ж теперь? Ужас, ужас перед шепотом за их спиной: «А слыхали, жена-то его…» Неусыпные, всевидящие глаза, следящие за каждым движением. Бедная миссис Сепфиш. Посадить душу мисс Лафосс на цепь, подрезать ей крылья… Нет, невозможно.
«Только не Майкл! – молча взмолилась мисс Петтигрю. – Неужели не найдется кого-нибудь еще?»
– Может быть, есть еще кто-нибудь… кто хотел бы на вас жениться? – сказала она осторожно.
Мисс Лафосс приободрилась. Разговор принимал интересный оборот.
– Ну, есть Дик, например. Но у него нет денег, и один глаз косит. Он журналист, у журналистов денег никогда и не бывает.
– Нет, – твердо сказала мисс Петтигрю.
– Тогда Уилфрид? Но у него уже двое детей от Дейзи Ларю, и ему не мешало бы жениться на ней.
– Несомненно, – подтвердила мисс Петтигрю, одновременно и с осуждением, и с интересом.
– Наверное, этим и кончится, как только он перестанет по мне сохнуть. Их зовут Джоан и Джордж, и он их очень любит.
– Бедные малышки! – взволнованно сказала мисс Петтигрю.
– Так что Уилфрида вычеркиваем, – сказала мисс Лафосс великодушно.
– И это все? Больше никого? – разочарованно спросила мисс Петтигрю.
– Хм. Да нет, думаю, что пока никого. Ну, я в последнее время не очень усердно над этим работала.
– Что ж, – вынуждена была признать мисс Петтигрю, – в конце концов, с Майклом я пока не знакома…
Взгляд мисс Лафосс упал на часы.
– Боже мой! – вскричала она. – Четверть второго! Вы же наверняка голодны.
Она быстро повернулась к мисс Петтигрю и заговорила властным тоном.
– Немедленно скажите, что вы останетесь! У вас же нет других дел, верно? Я даже думать не желаю о том, чтобы обедать в одиночестве!
Мисс Петтигрю снова откинулась на спинку. От блаженства у нее закружилась голова.
– Но разумеется, – сказала она голосом, который, если бы его можно было видеть, сверкал бы и переливался. – У меня нет других дел, и я с удовольствием отобедаю с вами. Я свободна весь день.
Глава пятая
13:17–15:13
Обедали они дома, и приготовила обед мисс Петтигрю. В холодильнике нашлись остатки жареной курицы. Для нее жареная курица была немыслимой роскошью. Мисс Лафосс раскупорила бутылку сладкого рислинга и заставила мисс Петтигрю выпить немного. Мисс Петтигрю подошла к этой задаче внимательно и осторожно, но никакого вредного влияния на нее вино не оказало – разве что сделало ее еще чуть более беззаботной.
В дверь позвонили, когда они уже перешли к кофе. Мисс Петтигрю встрепенулась. Кажется, опять начинается! Она уже готова была бежать открывать, но мисс Лафосс ее опередила. Она была уже у двери, и вскоре вернулась с коробкой, содержащей огромный букет алых роз.
– Какая прелесть! – ахнула мисс Петтигрю.
Мисс Лафосс выудила подписанную карточку.
– До завтра, – прочитала она, – Ник.
– Ник! – глухо сказала мисс Петтигрю.
– Ник! – повторила мисс Лафосс восхищенно. – Ах! Милый!
Она подхватила розы и втянула в себя их благоухание. Лицо ее приняло выражение сентиментальной нежности. Она виновато посмотрела на мисс Петтигрю.
– Он так редко шлет цветы. Это не в его духе. Ну, от него это как бы важнее, чем от кого-либо еще.
Мисс Петтигрю поняла, что теряет ее. Она приосанилась и ринулась в бой.
– Хм!
– Что?
– Красивый жест.
