Элис улыбается.
– Я тоже хочу быть с тобой.
Его лицо светлеет, он распрямляет плечи.
– Покажи собак, – говорит он, – я хочу увидеть собак.
– Хорошо, – она поднимает ноутбук и относит к себе в кровать, где потягивается зевающий Грифф. Пес лениво виляет хвостом, когда слышит из компьютера голос Фрэнка.
– Ого, – удивляется Элис, – надо же! Он тебя помнит!
Она идет с ноутбуком на лестничную площадку, где сидит мрачная Хиро, недовольная, что Грифф не пускает ее в комнату Элис, и спускается вниз, где перед камином лежит Сэди, зябко подрагивая. Кай и Жасмин машут Фрэнку с дивана. Романа появляется из кухни со щеткой во рту и целует экран, оставляя разводы зубной пасты.
Фрэнк вздыхает.
– Люблю твой дом, – признается он. – Скучаю по нему. Скучаю по тебе. Я… – он осекается. – Будут похороны. Похороны Кирсти. Через несколько недель. Ты приедешь?
– Конечно, приеду.
– Хорошо, – говорит он. – Хорошо. Значит, договорились. К тому времени я стану лучше, Элис… Стану… Не знаю кем. Но точно лучше, чем сейчас, обещаю.
– Не надо ничего обещать, – отвечает она. – Просто делай, что можешь. Будь тем, кем можешь. Пусть и не идеальным. У меня очень низкие стандарты, – шутит она. – Клянусь, согласна на любые варианты.
Наконец, к ее радости, Фрэнк смеется.
– Удачи, Фрэнк, – говорит Элис. – Увидимся.
Фрэнк целует пальцы и прижимает к экрану. Элис делает то же самое. Они на мгновение замирают, соприкоснувшись пальцами через экран, и в их глазах стоят слезы.
– Увидимся, – повторяет Фрэнк.
– Буду ждать, – обещает Элис.
И потом экран гаснет.
62
Два месяца спустя
Они хоронят ее в Кройдоне. Где же еще? Точно не в Рэдинхауз-Бэй, где так ужасно оборвалась ее короткая, невинная жизнь. И не в Бьюде, где жили ее бабушка с дедушкой, где выросла ее мать и где, как выяснилось, ее убийца прожил несколько лет в конце девяностых, изнасиловал двух женщин и довел еще одну до состояния околосуицидальной депрессии.
Оставался только Кройдон. По крайней мере, день выдался прекрасный.
Элис чувствует, что вернулась домой, вновь погрузившись в хитросплетения лондонского транспорта. Чувствует, как просоленная прибрежная мамочка растворяется вдали, и представляет себя в хипстерских подвальных кафе, на изрисованных граффити детских площадках и в маленьких магазинчиках, которыми управляют люди с иностранным акцентом. Она любит Рэдинхауз-Бэй, но скучает по Лондону.
Фрэнк встречает ее на перроне в Восточном Кройдоне. Он хорошо выглядит. Он сохранил бороду, которую начал отпускать еще в Рэдинхауз-Бэй, и теперь его подбородок покрывает густая медно-коричневая поросль. Короткая стрижка, хороший черный костюм с темной клетчатой рубашкой и солидные черные ботинки. Фрэнк выглядит именно так, как должен выглядеть модный городской учитель математики. Вот только учителем он больше не работает. Школа продлила ему больничный, когда он вернулся в Кройдон, но после шести недель, проведенных в психиатрической лечебнице, Фрэнк решил, что не хочет возвращаться на работу. И теперь он безработный. Это плохо, потому что он не сможет отвезти их в «Ритц». И хорошо, потому что развязывает им руки.
– Привет, – застенчиво говорит он, нежно целуя ее в щеку и слегка обнимая. – Потрясающе выглядишь.
Элис смущенно прикасается к волосам. Она потратила много сил, чтобы привести себя в порядок. Барсучьи полоски исчезли за весьма нескромную сумму, и на ней странные утягивающие трусы, скрывающие живот. На лице макияж, нанесенный дочерью, весьма подкованной в этом вопросе, как и все ее поколение, знакомое с обучающими каналами на ютьюбе. И платье.
– Спасибо, – говорит она.
Фрэнк ведет ее к своей машине, дрянному «воксхоллу» с грязным салоном. Он извиняется за запачканные сиденья, но она просит его не беспокоиться: ведь он был у нее дома и мог убедиться, что грязь ее ничуть не смущает. Какое-то время ощущается странная неловкость. Элис так давно его не видела, что разрывается между желанием забраться к нему на колени и прижаться изо всех сил и желанием сделать вид, что ей абсолютно все равно.
– Как ты себя чувствуешь? – интересуется она.
– Хреново.
– Ну, ты ждал этого двадцать два года.
– Вот именно, – соглашается Фрэнк, глядя в боковое зеркало, прежде чем объехать паркующуюся машину. – Вот именно.
– Как мама?
– Не в себе, – отвечает он, по-прежнему глядя в зеркало и возвращаясь на свою полосу. – Совершенно не в себе. Неудивительно, ведь я был в таком раздрае. Надеюсь, сегодня она наконец обретет покой. Похоронит свою малышку. Подарит ей мир.
– Да, – говорит Элис, – я бы, наверное…
Она думает о своих детях.
– Нет, даже представить не могу. Не могу, правда.
Она нервничает из-за встречи с мамой Фрэнка. Нервничает из-за всего. Из-за тетушек и пожилых людей, из-за скорби и боли и из-за гроба с тонкими девичьими костями.
– Я привезла кое-что твоей маме, – неуверенно говорит она, прикасаясь к пакету у ног. – Надеюсь…. Даже не знаю. Это рискованно. Ей может понравиться, а может и нет. Но сначала я хотела показать это тебе.
– Конечно, – отвечает Фрэнк, глядя на пакет. – Это одна из твоих картин?
– Да. Как ты догадался?
Он улыбается.
– Ты могла привезти только подарок, сделанный от души. А в свои картины ты вкладываешь душу. К тому же я вижу кусочек рамы.
Она толкает его локтем и смеется.
– Знаешь что, – говорит он, – я еще не завтракал и сомневаюсь, что потом будет возможность поесть. Может, остановимся где-нибудь? У нас еще полно времени.
Она кивает, радуясь предлогу оттянуть встречу с семьей Фрэнка.
Он сворачивает и паркуется возле старомодного кафе.
– Возьми с собой картину. Хочу посмотреть.
Они заказывают сэндвичи, картошку в мундире, диетическую колу и две чашки чая. Обсуждают, как продвигается дело Марка Тейта, высоки ли шансы обвинительного приговора, учитывая недостаток вещественных доказательств. Говорят о женщинах, заявивших о нападениях после его ареста, о «другой жене», появление которой тоже стало полной неожиданностью. Обсуждают удивительно честный эксклюзивный репортаж Лесли Уэйд, который разошелся по всем национальным изданиям и должен расшириться до десятистраничной истории в журнале «Сандей таймс», после того как Марку Тейту вынесут приговор. Говорят о Китти Тейт, как ее арестовали вскоре после Марка и обвинили в соучастии и что сейчас она выпущена под залог до суда. После эксгумации тела Кирсти Китти сразу же продала оба дома местному застройщику по бросовой цене и теперь снимает квартиру в Рипоне. Они говорят о детях Элис и о ее собаках, о том, что теперь все учителя в школе Романы смотрят на Элис как на звезду, ведь ее имя ежедневно появлялось в газетах. Они говорят о времени, которое Фрэнк провел в больнице, и обсуждают его планы на будущее. Они болтают, как старые друзья, побывавшие некогда в необыкновенном путешествии, разделить воспоминания о котором им больше не с кем. Их взгляды встречаются, даря друг другу тепло. Она хочет взять его за руку, но ждет, когда он сделает первый шаг. Это он был разбит и собран воедино. Это он хоронит сегодня останки своей сестры. Он должен задавать тон.
