Она прикладывает ухо к двери, но на другой стороне царит молчание.
Она поворачивается к Рассу:
– Взломай ее.
– Что?!
– Взломай, пожалуйста, дверь.
– Лили, я не могу. Это криминал. Меня могут арестовать, если…
Лили отталкивает его и бросается на дверь.
– Лили! – он пытается остановить ее, но она отталкивает его.
Дверь кажется крепкой, но не неприступной. Лили бросается на нее снова и снова, пока не чувствует, что набила на бедре синяки. Потом она начинает пинать дверь ногами, снова и снова, до боли в коленях.
– Лили! Серьезно! Прекрати!
– Нет, – сердито шипит она. – Возможно, там мой муж. Там может быть кто угодно. Мы ехали сюда пять часов. Я не уйду, пока не войду туда.
Она снова начинает пинать дверь. Расс встает рядом.
– Ну давай. На счет три. Раз… Два… Три.
Они колотят в дверь вместе – первый раз, второй, третий, – и вдруг наконец раздается треск дерева. Они бьют снова, и дверь поддается. Еще раз – и она распахивается настежь.
Расс ищет выключатель. Включает свет. Они заходят внутрь.
42
Фрэнк появляется возле задней двери Элис примерно в шесть. На улице вдруг становится очень холодно, и он выдыхает облачка пара.
– Привет, – говорит он. – Немного прохладно, да?
– Садись к огню. Я принесу что-нибудь выпить. Что будешь? Пиво, вино?
– Вообще-то… – он делает паузу и смотрит себе под ноги. – Я пришел не для того, чтобы тебе мешать – я знаю, ты сейчас очень занята. Я просто хочу попросить прощения. За сегодня. Знаю, вел себя немного отстраненно. И даже толком не поблагодарил тебя за прекрасный обед. Так хорошо посидели, спасибо! А еще я сделал тебе вот это, – он протягивает ей кусок бумаги размером с открытку.
Она смотрит на открытку, потом на него, потом снова на открытку.
– Это ты сам?
Он кивает с немного смущенным видом.
– Оказывается, я неплохо рисую.
– Ух ты. Здорово. Очень красиво.
Это маленький карандашный набросок, изображающий трех собак на пляже, с красивой подписью «СПАСИБО» внизу. Море на заднем плане и огоньки впереди окрашены в бледные пастельные оттенки.
– Надеюсь, ты не против, что я использовал твои материалы для рисования. Нашел в шкафу.
– Боже, нет. Конечно, не против. Фрэнк, должна сказать: ты очень талантливый. Очень красиво.
– Элис, все вышло так странно. Мне очень хотелось что-нибудь тебе подарить, но у меня ничего нет, а после завтрашнего дня мы, возможно, никогда не увидимся, и я испугался, что никогда не смогу тебя отблагодарить. Потом увидел твой ящик, и мне ужасно захотелось что-нибудь нарисовать. Я сел, и мои руки будто сами знали, какой взять карандаш, как использовать пастель, и собаки вдруг появились на бумаге! Я могу рисовать!
– Да, Фрэнк, действительно можешь.
– Ага. И это довольно забавно, потому что прямо перед этим я вспомнил свою работу. И она – полная противоположность творчеству, – он показал на красивую открытку.
– Что? – затаив дыхание, спрашивает она. – И кем ты работаешь?
– Угадай.
– Ты – бухгалтер.
– Нет, но близко. Учитель математики.
– Ха! – восклицает Элис. – Серьезно?
– Да. В средней школе.
– Боже. Где? Ты вспомнил, что за школа?
– Название не вспомнил, но вспомнил форму: черные блейзеры, черные толстовки с белой отделкой. Черно-красный полосатый галстук. Эмблема, напоминающая замок, какая-то башенка.
Элис улыбается.
– А знаешь, могу тебя представить. Вполне могу, – смеется она. – Если бы мы узнали об этом раньше, ты бы смог расплатиться за мое гостеприимство, позанимавшись с Каем.
– Так я могу! – радостно отвечает Фрэнк. – Прямо сейчас!
Элис снова смеется.
– Боюсь, он не оценит подобную инициативу вечером в воскресенье. Но если завтра ты вернешься из полицейского участка, я, несомненно, воспользуюсь предложением.
Фрэнк кивает и вздыхает:
– Элис, кое-что еще…
Она прикусывает щеки и ждет какого-нибудь ужасного заявления насчет жен и детей.
– Я вполне уверен, что одинок.
Она изумленно поднимает на него взгляд.
– То есть?..
– Я вспомнил, где я живу. Видел свою квартиру изнутри. Все свои вещи. Никаких признаков женщины. Только кошка. Бренда.
Элис чувствует, как у нее внутри все расцветает и распускается. Этот человек, удивительный незнакомец, к которому она почувствовала то, что боялась не почувствовать никогда, оказался одиноким учителем математики с кошкой. Она громко смеется.
– Бренда?
– Знаю! Бренда! Ну я и чудак!
– Ну ты и чудак, Фрэнк, – улыбается она.
– И теперь я, разумеется, очень за нее беспокоюсь.
– За Бренду?
– Да. Я живу один. Она, наверное, хочет есть.
– Ой, кошки хорошо ориентируются, она добудет еды.
– Думаешь?
У него такое озабоченное лицо, что Элис не выдерживает, обнимает его и прижимает к себе.
– Не беспокойся насчет Бренды, – говорит она ему на ухо. – Если завтра тебя заберут, я лично отправлюсь в твою квартиру и заберу ее к себе. Хорошо?
– Кошку убийцы? Ты уверена?
– Как ты знаешь, – с иронией говорит она, – у меня нет проблем с животными преступников.
Он отстраняется и рассматривает ее с теплотой во взгляде. Она чувствует себя живой и беззащитной.
– Ты потрясающая.
– Вовсе нет. Правда. Поверь. Спроси кого угодно. Я идиотка.
– Как ты можешь так говорить?
– Потому что это правда. Только посмотри на меня. И на этот дом. Полный хаос. И знаешь, – она недолго сомневается, прежде чем перейти границу доверия, – знаешь, ко мне приходили социальные службы. Дважды.
Он недоверчиво смотрит на нее.
– Серьезно. Один раз в Лондоне, насчет Кая и Жасмин. Какая-то назойливая мамаша в школе решила, что я плохо обращаюсь с детьми, потому что ко мне домой ходили не те люди, потому что дети опаздывали в школу по утрам, потому что я не могла вовремя поднять свою задницу с кровати, потому что иногда у меня в доме не было еды и я давала им с собой неподходящую пищу. Все вместе. И все это было правдой. Я была дерьмовой матерью. Я любила их, но понятия не имела, как за ними следить. Для меня это стало серьезным уроком. Я изменила все. Отправилась к терапевту, мне прописали успокоительное. Избавилась от дурацких друзей. Сохранила стоящих. Отмыла квартиру. Мне позволили их оставить. Но опасность потерять детей была реальной. Это было… – она медленно моргает и сглатывает, – было худшее время в моей жизни. Но мы справились. А потом я – очень умно! – пошла и забеременела снова. От мужчины, к которому любая другая женщина не подошла бы и на пушечный выстрел. От психа. О, было здорово. Только я пришла в себя, как вдруг начался токсикоз, потом появился новый ребенок, и рядом был деспотичный идиот, который пытался рассказывать, что делать моим детям, рассказывать, что делать мне, что носить, что думать.
