Он ставит перед девочкой багет, и она поворачивается к столу.
Фрэнк не знает, что ей сказать. Сколько историй, думает он. Мир полон историй. Но ему нужна одна-единственная, погребенная где-то в глубинах его памяти, и он боится, что никогда ее не достанет.
– Ой! – Элис немного удивлена, обнаружив Роману, уютно устроившуюся на диване между Гриффом и Фрэнком. Включен телевизор, они смотрят мультфильмы.
– Доброе утро, – приветствует ее Фрэнк. – Мы решили дать тебе немного поспать.
Уже почти девять, и Элис не помнит, когда так долго спала в последний раз.
– Просто потрясающе, – восхищается она, наклоняясь, чтобы поприветствовать Гриффа. – Это лучшая плата за ночь.
Элис смотрит на Роману. Она – общительный ребенок, в отличие от старшей сестры, которая всегда относилась к посторонним людям с ужасным презрением. Но все равно странно, что ей так комфортно с чужим человеком. И не просто с чужим – с человеком, который не знает, кто он такой. Элис вдруг чувствует себя ужасно виноватой, подходит к дивану, притягивает к себе голову Романы и целует ее в макушку.
– Есть хочешь? – спрашивает она.
– Нет, – отвечает Романа. – Фрэнк сделал мне рогалик. Правда, он пытался запихнуть его в тостер, не разрезав. Такой смешной!
– Глупый Фрэнк, – добавляет Фрэнк.
На пороге появляется Кай. Его глаза опухли от сна, и вид у него слегка сердитый. Увидев на диване Фрэнка, он сразу бросает на мать выразительный взгляд, говорящий: «Какого черта он здесь делает?»
Элис предпочитает игнорировать этот взгляд и спокойно произносит:
– Доброе утро, красавчик, что так рано?
– Я слышал голоса. Мужской голос.
– Да. Фрэнк вернулся вчера вечером. Он начал кое-что вспоминать!
Каю явно нет ни малейшего дела до потерянной памяти Фрэнка, и он ковыляет обратно наверх.
– Прости, – говорит Фрэнк. – Когда ты подросток, наверное, немного странно обнаружить у себя дома чужого человека.
– Честное слово, Фрэнк, они к этому привыкли. У нас в доме всегда есть люди. И еще более странные, чем ты.
– Помнишь Барри? – подает голос Романа.
– О, да.
– Он сбежал, – говорит Романа. – Оставил все вещи и собаку, остался маме должен много денег и просто исчез.
– Он был дурным человеком.
– Да, – соглашается Романа. – Хотя он всегда покупал мне комиксы. И шоколад.
– Романа, он крал их в магазине. – Элис поворачивается к Фрэнку: – Дарил маленькой девочке украденный шоколад. Представляешь?
– Господи. Надеюсь, я не окажусь дурным человеком, который крадет шоколад и дарит его маленьким девочкам.
– Нет, – уверенно говорит Романа, пристраиваясь рядом с ним поудобнее, – ты точно не дурной человек. Ты хороший.
Элис смотрит на дочь, как малышка прижимается к большому, сильному Фрэнку. Романе уже причиняли боль. Элис рискнула безопасностью всех своих детей и ужасающе близко подошла к возможной расплате. Она ищет в подсознании малейший намек на тревогу или первобытный страх. Но там нет ничего, кроме тепла.
Она говорит:
– Я подумала, после твоих вчерашних воспоминаний, может, нам стоит прогуляться по городу? Посмотрим, может, вспомнишь еще что-нибудь.
– Можно мне тоже пойти? – просит Романа.
– Можно. И еще, Фрэнк, пожалуй, нам надо купить тебе одежду. Возможно, новые трусы.
Услышав про трусы, он слегка краснеет.
– Нет-нет, у меня нет претензий к твоим трусам. Уверена, они прекрасны. Просто неплохо бы иметь запасную пару.
– Но у меня нет денег.
– Слушай. У тебя фирменная рубашка, приличные брюки, дорогие ботинки, хорошие зубы, приятный акцент и стильная стрижка. Уверена, когда-нибудь, когда мы приведем тебя в порядок, ты все вернешь.
– А если нет? Тебе приходится платить за это все, – он обводит рукой комнату. – Трое детей. Я не прощу себя, если залезу к тебе в карман.
– Оставь эти заботы мне. Я большая девочка и вправе совершать свои ошибки. Можем отправиться в секонд-хенд, если тебе будет от этого легче. Разумеется, только не за трусами.
– Фу, – говорит Романа, – трусы из секонд-хенда. Фу!
17
Мужчина по имени Расс выглядит именно так, как себя описал. Простой человек с добрым лицом, лишенный всякого чувства стиля. Она сразу узнает его, как только заходит в маленькую закусочную. Утром она привела себя в порядок. После трех дней без душа, косметики и с прилизанными волосами, убранными в хвост, она почувствовала странную необходимость хорошо выглядеть перед другом Карла. Привести себя в порядок, как если бы Карл принял приглашение на ужин и они бы вместе отправились в гости. Лили представляет, что Карл мог рассказать о ней Рассу. Он бы сказал, что его новая жена – красавица. Что она высокая и изящная. Что он – самый везучий человек на свете. И она не хотела его подвести.
– Лили? – спрашивает Расс, поднимаясь на ноги.
– Да.
Они пожимают друг другу руки, и она садится напротив него.
– Рад познакомиться, – говорит он, протягивая ей меню. Он немного нервничает.
– Да, – говорит она. – Спасибо.
– Я буду только кофе, но ты заказывай, что захочешь. Здесь хорошо готовят яйца с беконом. И делают свежую фокаччу.
Она смотрит на Расса и осознает, что действительно хочет есть. Она не испытывала голод уже несколько дней.
– Тост, – говорит она хозяину, подошедшему к их столику. Потом вспоминает про улыбку и добавляет: – Пожалуйста. Из белого хлеба. С маслом. И капучино. И апельсиновый сок. Спасибо.
– Итак, – говорит Расс, – я так понимаю, от Карла никаких вестей?
– Нет. Их и не будет. Я вполне уверена в этом.
– Хочешь сказать, ты считаешь…
– Я считаю, что он мертв.
Расс бледнеет.
– Будь он жив, даже запертый в гробу на дне моря, без рук и ног, глухой и слепой, он бы нашел способ ко мне вернуться. Обязательно.
– Да, но это могло бы занять довольно много времени…
Она бросает на него предостерегающий взгляд. Сейчас не время для шуток.
– Я нутром чую. Он мертв. Не просто мертв, Расс, – он никогда и не жил.
Теперь Расс выглядит немного напуганным. Он напоминает Лили того мужчину из поезда и как будто боится, что его обманут.
Она смягчает тон и говорит:
– Слушай, Расс. Полиция забрала паспорт Карла, когда я сообщила им о его исчезновении. Они проверили его по своим базам. И сказали мне, что его не существует. Нет никакого Карла Монроуза. Его паспорт – подделка, – она опускает руки на стол и пристально заглядывает Рассу в глаза, – а ты единственный человек, который его знал. Скажи мне, как такое может быть?
