– Ты сделала это из карты?
Она кивает.
– Ух ты. Похоже на рисунок. Удивительно!
– Спасибо. После этого я начала повсюду скупать старые книги с картами. Ты бы видел мою комнату наверху – настоящая кладовая. А когда я переехала из Лондона сюда, стала работать на заказ. Потом открыла маленький интернет-магазин персональных открыток и прочей чепухи. И теперь я – профессиональный вырезальщик и клеильщик, собирающий маленькие кусочки карты в формы цветов, – она смотрит на него. – Я же говорила, странная жизнь.
– Ну, как человек, у которого вообще нет жизни, должен заметить – звучит здорово.
– Да. Неплохо. Странно, но хорошо. Плюс ко всему я могу работать, не отрываясь от детей, это замечательно.
– И еще от них, – он показывает на собак, – и от них, – он показывает на айпад, на экране которого высвечивается жутковатое изображение пустой комнаты. – У тебя немало хлопот.
– Да. Но не больше, чем у миллионов других женщин. Женщины – потрясающие существа, знаешь ли, – улыбается она, и он улыбается в ответ.
– Придется поверить тебе на слово. Потому что я не помню ни одной женщины.
– Ну, ты знаешь меня, так что поверь мне: я просто потрясающая.
Он не смеется, но улыбается.
– Хорошо. Ты женщина номер один и станешь мерилом для всех остальных женщин, которых я встречу на своем пути.
– Боже, я стала тебе матерью!
На этот раз мужчина смеется, и когда он отклоняется назад, его нога мимолетно касается ноги Элис, и она чувствует, как внутри нее открывается огромная зияющая дыра одиночества и нужды, которую она пыталась игнорировать на протяжении шести лет. Снаружи, возле низкого окна, шипит и мигает лампочка. Наконец она гаснет окончательно, и в комнате сразу становится темнее. Она слышит, как над головой скрипят половицы – кто-то из детей идет в ванную. А потом происходит нечто поразительное. Грифф, который наблюдал за их беседой с другого конца комнаты, вдруг разгибает свои грациозные ноги и подходит к ним. Элис думает, что он хочет, чтобы она его приласкала, но вместо этого ее пес останавливается рядом с Фрэнком и кладет голову ему на колено.
– Ой, – говорит Фрэнк и опускает ладонь собаке на голову. Он смотрит на Элис и улыбается.
Элис взглянула на пса, потом на Фрэнка и снова на пса. У нее внутри все сжимается. Грифф, в отличие от Сэди и Хиро, – ее собака. Она взяла его из приюта, когда ему был всего год. Он появился у нее, еще когда она жила в Лондоне, еще до рождения Романы. Грифф – самый добрый и прекрасный пес на свете. Но вовсе не дружелюбный. С людьми он предпочитает держать дистанцию. Но сейчас он доверяется незнакомцу, в каком-то поэтическом смысле эхом отзываясь на подсознательные желания Элис.
– Значит, ты хороший человек, – говорит она. – Собаки всегда это чувствуют.
– Думаешь?
– Думаю.
А потом она понимает, что у нее внутри что-то смягчается, то, что некогда было нежным, но потом, со временем, незаметно очерствело. Она накрывает рукой руку Фрэнка, лежащую на гладкой голове Гриффа. Фрэнк накрывает ее ладонь второй рукой. Вот и он. Острый момент переходного состояния, за которым может быть все, что угодно. Может, через много лет они скажут: помнишь тот вечер, когда мы впервые прикоснулись друг к другу?
Но сейчас сверху слышится лязг водопровода – кто-то из детей спускает воду в туалете. Потом раздаются шаги вниз по деревянным ступеням. И появляется очаровательная взволнованная Романа с опухшими от сна глазами. Вцепившись в подол белоснежной ночнушки, она бормочет:
– Мамочка. Я не могу заснуть.
Элис убирает руку из-под ладони Фрэнка, вздыхает и говорит ему:
– Вернусь через минуту.
Но он уже ерзает, пытаясь столкнуть Гриффа с колен, ставит свой бокал и говорит:
– Знаешь, если честно, я дико устал. Позволишь остаться у тебя?..
– Оставайся, сколько захочешь. Все друзья Гриффа – мои друзья.
Она берет протянутую руку Романы и ведет девчушку наверх.
– Я не буду запирать заднюю дверь, – кричит Элис. – Увидимся утром.
14
1993
Тем вечером они отправились поужинать в ресторан. Неожиданный чай у Китти немного сбил их планы на день, и не хватило времени купить еду в магазине, поэтому Кирсти предложила:
– Почему бы сегодня не поужинать на пляже? Было бы здорово.
Вечер выдался прекрасный, прохладный, но приятный, с ярко-голубым небом, и Тони предложил элегантный морской ресторан на другом конце города, с крытой террасой, выходящей на пляж.
– Только давайте без первых блюд, – проинструктировал он.
Грей опустил меню и оценивающе оглядел Кирсти. В ней что-то изменилось.
– Что такое? – спросила она, заметив его взгляд.
– Ничего. Выбрала еду?
– Жареные креветки, – объявила она, закрывая меню.
Тушь. Вот в чем дело. Она накрасила ресницы.
– А ты что будешь?
– Минутный стейк.
Она нарочито зевнула. Грей всегда заказывал стейк.
– О чем вы говорили? – спросил он. – С этим странным типом?
– Грэхем, – вмешалась мама, – так нельзя.
– Но он ведь правда не совсем нормальный, разве нет?
– Не совсем, – согласился Тони, – но кто из нас нормальный? Серьезно? С возрастом начинаешь это понимать. Все немного странные.
– Да, но не все уводят твою пятнадцатилетнюю дочь в сад, чтобы показать ей осла.
– Но там правда был осел! – воскликнула Кирсти.
Грей вздохнул.
– Вернее, это ослица. Ее зовут Нэнси. Очень красивая. И он не странный. Просто… Аристократичный.
– Аристократичный и странный. Кто станет приглашать на чай совершенно чужих людей?
– Ему скучно, – объясняет Кирсти. – Он говорил. Он предложил приехать сюда и составить компанию тете, потому что надеялся встретить здесь кого-нибудь из старых друзей, но их нет, и теперь он застрял здесь совершенно один.
– И поэтому решил потусоваться с Россами из Кройдона?
Кирсти пожала плечами.
Подошла официантка и приняла заказ. Грей смотрел с террасы на паровую ярмарку. В этот приятный вечер на побережье собрались толпы народу. Взгляд Грея скользнул и вернулся к голове с темными блестящими волосами. Он принялся следить за ее передвижениями в толпе. Неужели правда? Это Марк? Человек обогнул автодром, потом остановился и купил мороженое. Потом двинулся к ближней стороне ярмарки, подошел поближе и посмотрел вверх, и Грей прошептал:
– Господи.
– Что? – спросила Кирсти.
