– Давайте-ка, – сказал Реджинальд, – я выйду вперед. Парламентером.
– Осторожнее, – обеспокоился Симпкинс, – черт знает что у этих бабуинов на уме…
Но Гатлинг как-то залихватски испытал беспричинную и оттого еще большую уверенность в себе и своих действиях. Вообще мысли и действия у него легко, свободно слились, став нераздельны.
Он выступил вперед, оттеснив нескольких человек, и вскинул правую руку.
– Эй! – загремел он на весь лес. – Мы пришли к вам с миром! Повторяем!.. Кто у вас главный? Выходите, не бойтесь! Поговорим!..
Все это пришлось орать с сильным надрывом, так что в горле заметно запершило. Реджинальд малость закашлялся.
А на лесном холме пошло движение. Задвигались, зашелестели ветви, послышался неясный ропот. И через несколько секунд мужской голос вдруг выкрикнул:
– Хорошо! Выходите на середину поляны. Один! Я тоже выйду.
Гатлинг чуть вздрогнул. Хотя и ждал примерно чего-то такого, а все же вышло неожиданно.
– Осторожно! – свирепым шепотом засипел сзади Симпкинс. – Кто их, тараканов, знает…
Реджинальд кивнул, но, по правде говоря, старого приятеля не дослушал. Легкое, летящее, ликующее предчувствие странной удачи не покидало его, он смело шагнул вперед. И в ту же секунду из зарослей по ту сторону поляны выбрался крупный, подтянутый, очень представительный седовласый мужчина – седовласый необычайно живописно, с пышно-серебристыми шевелюрой и бородой, что мгновенно напомнило мистеру Гатлингу портрет великого поэта Генри Лонгфелло, виденный когда-то в Американской энциклопедии.
Но не только классика поэзии напомнил Реджинальду этот картинный персонаж. Кого-то еще, да так мучительно-тягуче… на кого же он, черт побери, похож? Осанка, фигура, походка…
Двое сближались. Пожилой явно старался шагать бодро, даже как-то вызывающе – мне, мол, возраст не помеха! А одет-то был в какую-то жуткую дрянь, какой место на помойке, в лучшем случае на огородном пугале. Но это совершенно нивелировалось величавым библейским обликом. Саваоф, да и только!
Саваофу, правда, приличествует быть невозмутимо-милостивым, а этот неандертальский патриарх шагов за десять вдруг стал плутовато улыбаться, отчего сделался еще знакомее… и не дал Реджинальду замучить себя в безвыходном тупике памяти:
– Ба! Кого я вижу! Неужели сам мистер Гатлинг собственной персоной?.. Я не ошибся?
– Нет, – ошарашенно пробормотал Реджинальд, – не ошиблись. Но позвольте…
– О-о!.. Теперь-то никаких сомнений! Добрый день, мисс Кингман… Ах, извините, ну конечно же, миссис Гатлинг!
И точно вспышка озарила мозг. Все враз сошлось. Но прежде, чем Реджинальд успел хоть слово сказать, сзади истошно заорал Симпкинс:
– А! Ну что я говорил?! Это он! А вы не верили!.. Я так и знал, что без него не обойдется!..
Глава 12
– …Я многое пересмотрел, передумал. Жизнь заставила. Теперь, когда гляжу в прошлое, удивляюсь… А хотя нет, не удивляюсь уже. Просто вижу, что от прежнего Слейтона не осталось ничего. И от Гортвана тоже. А на свет явился третий. Вот он – глава этого племени, отец родной, царь и бог. Я не хвастаюсь, просто что есть, то есть. Между прочим, – ухмыльнулся он, – я решил, что мне можно именоваться президентом. Так и сделал. И их приучил, они теперь зовут меня «наш президент»…
Так говорил вождь. Он же Гортван, он же Слейтон, бывший преступник-аферист, бывший «губернатор» Острова погибших кораблей, а ныне волею судеб владыка здешних мест, неоспоримый неандертальский гуру и предводитель мирового масштаба.
Последнее можно было утверждать смело, ибо данное племя являло собой целостный мир. Бескрайний, расстилавшийся во все горизонты – их мир, людей этого племени, они были органично слиты с ним, с его видимыми и невидимыми сущностями, дружественными ли, враждебными ли, в данном случае не важно. Главное, они воспринимали его как свой собственный, ойкумену, как сказали бы древние греки. Они вполне отдавали себе отчет в бескрайности мира, сознавали, что за этими лесами, долинами и реками, за дымчатой чертой, смыкающей небо и землю, расстилаются новые долины и леса, их во всю жизнь не пройти, если пойдешь. Элементарные логические приемы неандертальцам были доступны, аналогия и популярная индукция, во всяком случае. И они пролонгировали, что в дальних странствиях им могут встретиться люди. Отчего они и не удивились, встретив их сегодня, более того, восприняли их как добычу, тем более идущую прямо по их неандертальской тропе, на которой хитро сконструирована яма-ловушка. Они же не знали, что это маги, а не люди!..
– Вы уж извините их, – сказал «президент» Слейтон. – Сами видите, что это за умники. Я, когда выстрелы услышал, велел им отправиться на разведку, а они… Ну что с дурней взять! А я как услышал, сразу понял… – Тут он запнулся.
Эту беседу с поправкой на экзотику следовало бы назвать официальным приемом. Президент Слейтон принимал гостей в Большой пещере – именно с такой интонацией, с прописной буквы называл он это помещение. Здесь, разумеется, и горел Вечный огонь – и эти слова были произнесены с такой же интонацией.
С некоторым удивлением путешественники узнали, что климат здесь не очень-то тропический. Да, сейчас лето, и оно жаркое. Зима тоже не слишком холодная, но все-таки зима, со снегом, слякотью, температурой до минус пяти – семи. В таких условиях, конечно, без костра не обойтись. В Большой пещере, стало быть, постоянно горел большой огонь, а в пещерах поменьше зимой можно было от него разжигать костры поменьше – так решалась проблема зимнего комфорта.
Вообще, эти звероподобные люди достигли удивительного умения в сооружении пещер. Не владея знанием классической механики и располагая собственными руками и каменными скребками, они чутьем и опытом поколений нащупали максимально прочную форму пещерного свода, такую и выводили, все на глаз и вручную. Невероятно!
– …сперва поверить не мог, – признался Слейтон. – Но когда увидел, как они работают… то спеси моей, цивилизованного человека из двадцатого века, поубавилось. Бесспорно, во многом мы их превосходим. Но в чем-то они сильнее нас…
В этих словах был резон, Реджинальд мог уже убедиться в парадоксах эволюции. Вообще, он слушал Слейтона с огромным интересом и, хотя где-то придерживал мысль, что все его слова надо делить на два – на три, – особенно признания в том, что он-де, Слейтон, совершенно переменился и стал другим человеком, – разговор шел во вполне приятельском ключе. Если какой-то негатив к бывшему губернатору у Реджинальда и Вивиан был, то за давностью лет выветрился, тем более что теперь «президент» говорил дельные вещи.
У одного лишь Симпкинса здравый смысл боролся с чувством сыщицкого долга: он столько лет искал беглого преступника и вот наконец нашел его, да как нашел! – в совершенно сказочных обстоятельствах, сам бы не поверил, если б не увидел. Невероятным образом умозаключения детектива, в нашем мире выглядевшие, мягко говоря, вздорными фантазиями, в мире этом превратились в безукоризненно подтвердившиеся выводы. Отлично! Так вроде бы самое время взять беглеца за жабры… но ведь не возьмешь.
