– Но в одиночестве мне настолько легче, что этот порок меня все-таки вряд ли погубит.
– Второй мой главный наркотик – музыка. Но я редко позволяю себе отрываться по-настоящему. Потому что, во-первых, отходняк тяжелый, а во-вторых, всегда есть риск, заслушавшись, превратиться во что-то такое, что здесь совсем не живет.
– При этом музыку, которая мне не нравится (такой очень много), мне почти всегда удается игнорировать. То есть натурально не слышать.
– Игнорировать мертвое вообще довольно легко. Как ни странно.
– Читать меня научил дедушка на острове. Мне тогда было три года, и дедушка на острове мне снился. Хорошее было время.
– У меня, как и у всякого обычного человека, есть набор фундаментальных представлений о норме. И большое желание, вернее, настоятельная потребность, чтобы все вокруг было нормально.
Другое дело, что мои представления о норме не имеют вообще ничего общего с общечеловеческими. Большинство этих представлений я даже обсудить ни с кем не могу, потому что они за пределами языка.
– Я – бесконечно агрессивное существо. Вы даже не представляете, насколько. При этом разрушение (в любой форме) для меня абсолютно неприемлемо – настолько, что согласившись сознательно разрушать, я как бы вообще отменю себя.
Я – созидатель. Очень агрессивный созидатель.
– Я совершенно точно знаю, что ни одно однажды рожденное сознание не должно угаснуть. Думать о возможном угасании сознания неизвестного мне дяди Васи из города Котовска для меня ровно так же мучительно, как думать о возможном угасании собственного сознания. Более того, у меня ощущение, что я все время каким-то непонятным образом борюсь с этой гипотетической опасностью (в которую не особо-то верю). И это объясняет, почему у меня не хватает внимания на всякие пустяки типа собственной жизни.
– В детстве мне хотелось научиться двигать и связывать линии мира – что бы это ни означало. Теперь уже нет той ясности понимания. Но сейчас ее все-таки больше, чем, скажем, двадцать лет назад. И это хорошая динамика.
– Мне очень трудно смотреть кино. Потому что в кино я втягиваюсь до такой степени, что проживаю его во всей полноте, вообще без дистанции. А это не всегда полезный опыт. И какое же счастье, что на свете есть Джармуш. «Мертвец» – единственный известный мне кинофильм, который кажется мне полноценным и даже счастливым отдыхом.
– Все это я пишу потому, что мне захотелось. А теперь больше не хочется. Поэтому пока – все.
Расплаты не существует. Ни для кого. Это ложная концепция. Мне кажется, она возникла и оказалась столь устойчивой потому, что дрессировать детей и животных проще всего именно в рамках системы «наказание – поощрение». Люди уже много веков используют этот нехитрый метод и думают, будто Бог (судьба, мироздание, собственное бессознательное и т.п.) тоже обращается с ними как с детьми и животными. А это, конечно, не так. Никто нас не дрессирует. Мы тут не в стойле, а в большой игре.
С тех пор как представители так называемой западной культуры, к которой мы все принадлежим, стали интересоваться культурой восточной, в нашем словаре появилось слово «карма», которая представляется западному сознанию аналогом наказания за грехи и поощрения за не-грехи. Поскольку массовый интерес никогда не бывает глубоким, вся многотысячелетняя философия быстренько ужалась до интернетовской шутки «плюсик в карму», которая дурна не потому, что глупа, а потому, что лишает понятие «карма» смысла. Карма – это просто причинно-следственная связь, извините, капитан Очевидность вышел покурить, я пока за него.
Вместо наказаний и поощрений существуют причины и следствия. Это действительно вполне очевидно и обычно не вызывает возражений у человеческого ума. Возражения у него вызывает тот факт, что логика, действующая в поле этих причин и следствий, нам неизвестна. И не потому что страшная тайна, просто в человеческий ум эта логика не помещается. Непостижимая она, такие дела.
И непостижимая логика эта работает, причем только она и работает, нравится нам это или нет.
Все, что можно сделать в такой интеллектуально невыносимой ситуации, – внимательно следить хотя бы за одной человеческой судьбой – своей. И стараться не интерпретировать ее в рамках системы «наказание – поощрение», а пробовать нащупать внутреннюю логику этой конкретной игры. Очень трудно, я понимаю. Но интересно же. Я вообще не знаю, что может быть интереснее, потому что узнавая подлинное устройство и законы функционирования микрокосмоса (себя), мы одновременно получаем информацию о макрокосмосе. То есть об устройстве Ваще Всего.
Я могу подсказать один ключ к этой головоломке, простой, но хороший: жизнь сознания – это непрерывное накопление опыта. Ясно, что любой наш поступок приносит нам дополнительный новый опыт. А любой новый опыт – это вклад в формирование как сознания, так и личности, в которую оно упаковано. Мы непрерывно меняемся вследствие собственных поступков, вот в чем штука. И эти внутренние перемены влекут за собой перемены внешние, потому что внешний мир любого человека – это зеркало (капитан Очевидность докурил, вернулся и взялся диктовать).
Иными словами, если в разгар лета облиться с головы до ног сахарным сиропом, нас немедленно облепят пчелы и другие любители сладкого. Это будет не «расплата», а просто вполне предсказуемое и естественное следствие нашего поведения.
Если при этом наш предыдущий жизненный опыт приучил нас бояться насекомых и не приучил сдерживать свой страх, мы начнем визжать и дергаться. И нас тут же искусают, причем опять же не в наказание за грех рукомахания, а следуя своим естественным природным реакциям.
А если у нас есть опыт обращения с насекомыми и опыт, содействовавший формированию механизмов самоконтроля, мы будем стоять ровно, дышать спокойно, и нас не искусают. Это, конечно, будет не «награда», а естественное следствие нашего поведения, причем не просто так внезапно проявившегося, а заранее сформированного опытом всей нашей предыдущей жизни.
Вот так в первом приближении выглядит действие так называемой кармы. Мне кажется, теперь наконец довольно наглядно получилось.
Религиозные чувства, которые можно задеть – любым способом – ничего не стоят вообще.
К этому можно прибавить, что ничего не стоят вообще любые чувства, обладатель которых полагает адекватным ответом на так называемое «оскорбление» их любые формы мучительства, начиная от уголовного преследования и заканчивая убийством.
Но штука на самом деле даже не в этом.
А в том, что любая попытка так называемых «верующих» представить своего Бога кем-то вроде себя – то есть обозленным тупым скотом – это покушение на Богоубийство.
Потому что извращение образа Божьего – это попытка уничтожения Его смысла. Понятно, что провальная, однако намерение учитывается. Даже неосознанное.
Скажу больше: неосознанное – тем более.
