Сестра Имприматур
(бросая сколоченный крест):
Вот в землю крест войти готов
С дырьем пробитым, в смерть путь проложен.
К. К. Сук
(закуривая «Мальборо»):
Гляди, и Хрис во сю длину
На крес свой буде тут положен.
Алисон
(пнув простертого отца Синджа сильнее, чем собиралась):
Наглец, он в страхе поплатится,
И все узрят, как мы — за дело.
Мистер Рильке
(гримасничая, как злодей из водевиля):
Тащи-ка нож, тут пригодится,
Удобств его лишится тело!
Толпа затрепетала от грядущих ужасов, и когда отец Синдж, слабо приподнявшись, на самом деле попросил воды, на него зашикали с таким рвением, что его сокурсники решили притвориться, будто бы это часть роли. К. К. Сук жестоко расхохотался, под крики бурного одобрения поволок обезвоженного священника к кресту и расправил его на нем.
Алисон
(пытаясь удержать трепещущее запястье Деклана Синджа в дыре на поперечине):
Так в страхе сжалась плоть его,
Дыра не к месту на целый фут.
Мистер Рильке:
Наверно, худо пробурили.
К. К. Сук
(со смаком):
Тада его мученья ждут!
Сестра Имприматур
(защищая свое плотницкое искусство):
Клянусь, разметка сплоховала,
Вот и отверстье не точь-в-точь.
К. К. Сук
(царственно):
Кочай трепать! Ватай конец!
Растянем славно, и скука прочь!
Когда великолепная четверка принялась тянуть веревки с притороченными к ним конечностями Христа, толпа взревела: «Раз, два… У-ух-нем!» Деклан Лойола Синдж издал вопль, вызванный скорее болью в суставах, нежели требованиями роли. Кампус сотряс согласованный вой: «Раз, два… У-ух-нем!», и отец Синдж мог поклясться — что-то хрустнуло у него в плече.
Доктор Манганиз и Шарлин приблизились к представлению, которое они сначала по ошибке приняли за работу театрального факультета. Когда же Шарлин заметила на борту повозки вывеску «Средневековая литература», она повернулась к Барту и зашипела многочисленные оскорбления в адрес его мужских достоинств. Запущенный в действие, ректор протиснулся сквозь ревущую толпу и добрался до края повозки. Вблизи сцена растяжки конечностей бедолаги Спасителя в сторону просверленных дыр выглядела довольно устрашающе.
Сестра Имприматур
(раздраженная поведением солдата Сука):
Ишь, как лорд, в приказах ловкий!
Лучше помоги с веревкой!
К. К. Сук
(уничижительно):
Ну конечно помогу,
Как улитка побегу.
Алисон
(хватая пакет с гвоздями):
А я на крест его пристрою
И гвоздем прибить могу!
Эту часть представления толпа желала рассмотреть внимательнее. Алисон подняла кувалду, пока К. К. Сук дрожащими пальцами прилаживал шестидюймовый гвоздь к Христову запястью. Кувалда ударила. Как и задумывалось, мимо гвоздя и запястья, зато Христу по пальцу, что заставило отца Синджа заорать так жутко, что ректор на какое-то время перешел исключительно на вегетативные реакции.
— Дерьмо собачье, — выдохнул он. — Дерьмо гадючье! — Но вскоре взял себя в руки. — Извините! Извините, пожалуйста! Я ректор университета, и вы должны немедленно это прекратить.
Но актеры не слышали его из-за гомона толпы, предавшейся своей неуемной кровожадности. Вскоре солдаты приторочили потеющего галилеянина за запястья и голени к кресту и под отмашку К. К. Сука принялись крест поднимать.
К. К. Сук:
Поднимай, он будет там,
Коль удержишь хорошо.
И-и верх!
Мы дерг!
И еще!
Теперь. Держи!
Все труды — позади!
Действительно, крест был теперь укреплен на борту повозки, и отец Синдж отважился наконец открыть глаза и взглянуть вниз. Толпа изнуренно замолкла, потрясенная воплощением главного образа христианства.
Отец Синдж внезапно испытал небывалый духовный подъем. Пульс в разбитом пальце и бурление в животе, казалось, отступили из настоящего, а их место занял отдаленный звук, приближаясь и превращаясь в ангельскую песнь, — херувимы и серафимы в немолчном хоре славы… Зная, что в эту самую ночь он будет с Отцом, он улыбнулся тем, кто распял его, и воскликнул: «Прости их, Отец, ибо не ведают, что творят!».
Какой-то взбешенный мужчина, явно фарисей, колотил кулаком по повозке.
— Хватит, хватит! Прекратите. Снимите его, и чтобы через пять минут ничего этого не было. Люди хотят получить здесь информацию о курсах, которые реально существуют. Вы меня слышите?
Толпа что-то несогласно забормотала, но чары, тем не менее, рассеялись. Распятие не могло предложить больше ничего, и большинство зрителей побрело прочь.
Ректор заорал на Алисон:
— Вы слышали, что я сказал?
— Конечно слышали. Отсюда до Дарвина
[92] все слышно.
— Я вызову охрану, чтобы эту лошадь немедленно убрали. Она представляет опасность для здоровья. А эту дурацкую повозку утащит трактор.
Имприматур, которая двинулась было отвязывать отца Синджа, вдруг вихрем развернулась:
— Если вы хоть пальцем тронете эту лошадь, никакого здоровья у вас не будет, так что опасаться за него нет смысла.
Кое-кто из университетских сотрудников стал подтягиваться, чтобы понаблюдать за перебранкой, но какое-то время она не принимала по-настоящему крутого оборота, и потому ректор решил, что время, пожалуй, самое подходящее.
— Значит, так, — прокричал он. — Во-первых, никто из вас пусть и думать не думает о приеме в университет. Во-вторых, я собираюсь подать на каждого из вас в суд. В-третьих…
