Потом были унижения инвалида, включая оскорбительное исследование студентами-медиками. Он так и не привык к словам: «Сейчас вы испытаете легкое неудобство», предвосхищающим насильственное введение в рану или отверстие очередного всасывающего или впрыскивающего инструмента. Однако, когда ему стало лучше, особенно после того, как сняли гипс и он смог немного двигаться, Дэниел заскучал. Он читал до боли в глазах и обнаруживал, что иногда ему хочется их закрыть и вызвать арктического охотника, рыцаря и мудреца, но не мог найти даже сэра Берсилака — своего друга по сновидениям последних двадцати лет. Похоже, истощенное неистовством последних недель сознание очистилось от видений.
По его просьбе Эмили отыскала в гостиной «Медиевиста» и принесла в больницу. Дэниел решил перечитать статью профессора Кнутсена «Зеленый Рыцарь и концепция приключения» и другую — про Креспена де Фюри и таким образом вновь их вызвать, но все, чего он достиг за час бешеной концентрации, была головная боль и поток неприятных воспоминаний, причиной которых стали пятна от кьянти на разорванных страницах. Похоже, что троица навсегда пропала.
Пребывание Дэниела в больнице завершилось бесполезной неделей «наблюдений», после чего его выписали со строгими предупреждениями, исходящими от медсестры с внушительными габаритами.
— Вы должны соблюдать режим купания и осмотра повреждений, который предписал вам врач.
— Да, сестра.
— Вы не должны курить и пить.
— Да, сестра.
— Воздержитесь от всяких движений, за исключением предписанных. Вы не должны напрягаться в уборной, и я бы предостерегла вас от всяких… мыслей, — ее ледяные голубые глаза сузились, — вы понимаете о чем я говорю?
— Думать? Я должен стать неразумным?
— По крайней мере на месяц. Если вы не в состоянии себя контролировать, возьмите журнал — но не женщину. — Она вручила ему расписание, по которому ему предстояло жить несколько следующих месяцев, бутылку с зеленым антисептическим мылом, еще одну — со слабительным, и коробку сильнейших ингаляторов.
— Надеюсь, что больше вас здесь не увижу. Вы причинили нам массу беспокойства и слишком дорого обошлись налогоплательщикам, — с этими словами она оставила Дэниела на зеленом пластмассовом стуле в приемной, где он, несчастный, просидел до тех пор, пока за ним не пришли Алисон, Ларио и Эмили.
Пришедшие хранили в тайне реставрацию Могучего Мотора, и по прибытии домой потребовалось немало неуклюжих ухищрений, чтобы заставить Дэниела прохромать к гаражу, открыть дверь и войти внутрь. Уверенные в потоке благодарностей, они стояли снаружи, готовые принять их как можно более снисходительно. Ничего такого не произошло. Алисон обняла Ларио и ждала.
Услышать рокот Могучего Мотора, прорвавшегося к жизни, оказалось для них не слишком трудным испытанием, и они с ним справились, но когда Дэниел вылетел из гаража на мотоцикле и с ликованием принялся выписывать по двору вензеля, Эмили запричитала, чтобы Ларио его остановил. Ларио послушно потопал в погоню без малейшей надежды поймать Дэниела, который повернулся в седле и обратился к нему.
— Неплохо смотришься, Фетц, — он, как кинорежиссер, сделал пальцами рамку, — повтори то же самое, но не с таким глупым лицом. Попробуй пыхтеть по-другому, ты выглядишь как умалишенный, а не как задыхающийся. Алисон, дорогая, истерика — неплохо, только надо как следует взъерошить волосы. Попроси, чтобы костюмерша немножко разорвала тебе кофточку. Эмили! Ты не просто удивлена, милочка, ты очарована — вот так! Глаза шире! Так! Супер! А теперь дубль. Тишина на площадке! «Бегство из больницы», сцена шестая… приготовились… Мотор! — Ларио, хохоча, кашляя и задыхаясь, свалился в траву. Дэниел притормозил Могучий Мотор и проехал мимо. — Двадцатый дубль, Фетц! У тебя кончилась пленка.
— Спаси господи, — выдохнул Ларио.
Дэниел остановился у стены гаража, и Алисон помогла ему слезть. Они с Эмили, как надзиратели, поддерживали его с двух сторон. Дэниел сильно хромал, все его тело дьявольски ныло, но чувствовал он себя превосходно. В кухне его заставили сесть, после чего Ларио с Эмили принялись варить кофе, а Алисон, разрезая приготовленный к этому случаю шоколадный торт, устроила Дэниелу яростную головомойку по поводу его глупости и скудомыслия.
Опустив глаза, Дэниел дышал в ингалятор, пока Алисон не иссякла.
— Прости меня, Алисон, и вы оба простите. Я очень сожалею об этих чертовых шести месяцах. Я думал, что как-то смогу отблагодарить вас за все то, что вы мне сделали, но там, в гараже, я понял, что вы сделали для меня, невзирая… — он замолчал. Через минуту опять посмотрел на них. — Это все, что я могу сказать в благодарность и в раскаяние, так что гоните с лиц прочь эти бычачьи выражения прощения и доброй воли и начинайте за мной ухаживать! — Это напомнило ему о расписании, которое он тут же обнаружил в кармане рубашки. — Черт возьми, мне пора принимать ванну.
Эмили подала кофе.
— Я пущу воду.
— Подожди, тут еще зеленый яд. Туда его, — он достал из кармана флакон с надписью «Пена» и подал его направляющейся в ванну Эмили.
— Пожалуйста, следуй инструкциям, Джиндж. Гинеколог сказала мне, что ты должен делать все, как предписано.
Эта оговорка вызвала подозрительный взгляд Дэниела, но тогда он еще не догадался, что внутри Алисон уже произрастает Уинсом Фетц.
Через полчаса Дэниелу удалось их выпроводить, и впервые за долгие месяцы он наконец-то оказался в собственном доме и в собственной компании. Он с трудом разделся и отправился в ванную комнату. Длинная глубокая ванна наполнилась почти до краев, ее покрывал добрый фут пены, образовавшейся от снадобья из зеленой бутылки. Первым побуждением было смахнуть пену прочь, но что если все его лекарство в этих пузырях?
С болезненной медлительностью Дэниел переступил через высокий край и, перенеся вес на руки, погрузил свои измученные конечности сквозь застывшую пену в горячую воду. Осторожно опершись о стенку ванны, он позволил воде залить свое тело. Зеленые облака с состраданием отступили, он сполз еще ниже и, удерживая их на уровне глаз, заметил медленный прилив, который, казалось, откатывал и набегал вдоль ванны, гипнотически поднимая и опуская клочья пены. Эмили положила в мыльницу новый сильнодействующий ингалятор, который, вместе с возбуждением от возвращения домой, вскоре погрузил Дэниела в дремоту. Когда он уже стал подумывать о медленном восхождении из глубины, за отмелью из зеленых пузырей что-то шевельнулось. Без очков Дэниел плохо видел. Что-то вроде застрявшего в пене насекомого… вот оно переваливается ближе… что-то ест… жует… жует что-то похожее на размокший шнурок от ботинка, какую-то гадкую внутренность или…
— Туд Кнутсен!
Крик Дэниела эхом отразился от стен ванной, и окутанная мехом фигура на пенном айсберге в испуге свалилась и подбросила над головой рукавицы. Она так и осталась лежать, пока Дэниел то зажмуривал, то снова открывал глаза, ожидая пробуждения на больничной койке. Ванна, пузыри… фигура не двигалась. Он позвал еще раз, тише:
