— А почему все-таки он погас? — тихо спросил Джейк.
— Ну, этого мы не знаем, — сказал Абель. — Может, просто пробки вылетели. Ничего ведь страшного не случилось, правда?
— Слава богу, что хоть указатели выхода освещаются с помощью генератора! — внесла свою лепту Илейн. — Есть даже закон, согласно которому в чрезвычайных ситуациях такие указатели подключаются к отдельным источникам питания.
— Мам, давай лучше оставим эту тему, — устало произнесла Зоэ. Возможно, она, как это очень часто случается с повзрослевшими детьми, была недовольна тем, как изменились с годами отношения между ее отцом и матерью, и с явной неприязнью замечала постепенное уменьшение нежности в их отношениях. Мой брак никогда не будет таким, как у тебя, папа, — так она, наверное, могла бы сказать. Ну и прекрасно, мог бы он на это ответить, это же просто прекрасно, детка.
Хоть Абель и чувствовал, что страшно голоден, он все же немного посидел с внучатами, пока те переодевались в пижамы и ложились спать. Он даже заставил их хохотать, изображая Скруджа, — ему хотелось избавить их даже от малейших следов страха. Вдруг София соскользнула с его колен, куда-то ринулась и почти сразу пронзительно закричала. Это был поистине ужасающий вопль, и с этим воплем она обежала всю спальню — на Рождество внуки всегда ночевали в спальне Илейн и Абеля, — и ее крики сменились рыданиями.
Пони по имени Снежок бесследно исчез.
Тут же тщательно обыскали автомобиль, но и там пластмассовой лошадки с ярко-розовой гривой не оказалось.
— По-моему, пап, она ее в театре забыла, — извиняющимся тоном сказала Зоэ и посмотрела на Абеля. Он тут же взял ключи от машины и сказал, повернувшись к внучке:
— Ничего, я скоро вернусь и привезу твою лошадку.
У него уже голова кружилась от голода и усталости.
— Еще одна неприятность, да, дедушка? — робко промолвила София.
— Ложись-ка спать. — Абель наклонился и поцеловал внучку. — А утром проснешься, и все опять будет хорошо.
* * *
Пока Абель ехал по темным улицам города и перебирался по мосту через реку, он все время беспокоился, что театр окажется закрыт. Машину он поставил прямо на улице у самого входа в театр и попытался войти, но тяжелая дверь не поддавалась, а сквозь темное стекло разглядеть что-либо внутри было невозможно. Абель стал рыться в карманах в поисках мобильника и понял, что второпях забыл его дома. Он выругался себе под нос и тут же прижал пальцы к губам, заметив, как из боковой двери театра вышел какой-то молодой человек. «Подождите!» — крикнул ему Абель, и этот парень, должно быть, студент театрального колледжа, улыбнулся и придержал дверь. Абель принялся поспешно объяснять, что его внучка забыла внутри свою игрушечную лошадку, и парень сообщил, что режиссер, кажется, еще не ушел и сумеет, наверное, отыскать потерянную игрушку.
Итак, войти в театр Абелю удалось, но там было так темно, что он никак не мог толком понять, где именно находится. Видимо, та боковая дверь, через которую он сюда проник, вела куда-то за кулисы. Абель осторожно ощупал стену в поисках выключателя, но так его и не обнаружил и медленными шажками двинулся вперед. И тут — ха! — его пальцы все-таки нащупали выключатель, он хлопнул по нему ладонью, но слабый свет вспыхнул лишь где-то на дальнем конце длинного узкого коридора, простиравшегося перед ним. Впрочем, теперь Абель по крайней мере видел по обе стороны от себя кирпичные стены, выкрашенные желтой краской и украшенные граффити. Он постучался в первую же дверь, но она оказалась запертой. «Эй, есть здесь кто-нибудь?» — бодрым тоном взывал он, но ответа не получал. Вокруг царили знакомые, бесспорно театральные, запахи.
От голода коридор показался Абелю каким-то уж очень длинным. Затем он наконец уперся в черный занавес, а в щель между его половинками разглядел то, что, по всей видимости, было сценой. Сверху нависали темные ряды осветительных приборов — незажженные, они походили на гигантских жуков, поджидавших добычу. «Эй! Есть здесь кто-нибудь?» — снова крикнул Абель, и снова никакого отклика не последовало, хотя он определенно чувствовал рядом чье-то присутствие. «Эй! Добрый вечер! Мне бы режиссера найти… Видите ли, моя внучка забыла здесь свою…»
И вдруг, повернув направо, он прямо в коридоре увидел перед собой несчастного пони, в петле из бельевой веревки свисавшего с голой электрической лампочки. Лампочка, естественно, не горела. Бедный Снежок с торчащими в разные стороны негнущимися ногами и розовой гривой вид имел в высшей степени растерянный и испуганный. Глаза лошадки были широко раскрыты, а длинные черные ресницы кокетливо распахнуты.
Вдруг Абель услышал у себя за спиной скрип открывающейся двери, резко обернулся и увидел стоящего там Линка Маккензи, или же Скруджа, но уже без парика, хотя все еще в гриме, отчего вид у него был полубезумный.
— Здравствуйте, — сказал Абель, протягивая руку. — Моя внучка забыла здесь свою лошадку… — И он мотнул головой в сторону висевшего на лампочке пони. — Полагаю, кто-то из студентов решил повеселиться. Но, видите ли, мне нужно непременно снять ее оттуда и принести домой, иначе, боюсь, моя девочка утратит ко мне всякое уважение.
Скрудж пожал Абелю руку. У него самого рука оказалась костлявой, сильной и очень сухой.
— Входите, — предложил он, словно приглашая Абеля в свой роскошный кабинет, и распахнул дверь в маленькую комнатушку, которую, по всей видимости, использовали для хранения реквизита. Абель разглядел старый театральный занавес, несколько старых светильников и столик без одной ножки.
— Боюсь, так мне ее не достать, — посетовал Абель. — Тут нужна стремянка или хотя бы стул… А вот, кажется, и что-то подходящее… — В углу и впрямь стояло весьма старомодного вида кресло с резными подлокотниками.
Скрудж вошел в комнатку, закрыл за собой дверь и сказал:
— Ну что ж, кресло здесь только одно, вот это, так почему бы вам не присесть?
— Ох, нет, нет, мне необходимо…
Но Скрудж, резко мотнув головой в сторону кресла, уже более жестким тоном потребовал:
— А я хочу, чтобы вы сели.
Только тут Абель понял: стоящий перед ним человек пребывает в весьма нестабильном состоянии, однако это, как ни странно, лишь усугубило его собственную слабость, практически лишив его воли, и он вежливо ответил Скруджу:
— Спасибо, но я лучше постою. Кстати, не могу ли и я чем-либо вам помочь? — Он доброжелательно улыбнулся, но Скрудж не ответил и продолжал стоять, прислонившись к двери. На самом деле Абелю хотелось сердито спросить у него: «И как долго, по-вашему, это еще будет продолжаться?» Мысль об этом не давала ему покоя, и он вдруг отчетливо почувствовал, что странным образом как бы раздваивается, теряя контакт с самим собой.
— Видите ли, мне бы хотелось вам кое-что рассказать, — наконец промолвил Скрудж. — А потом, как только я закончу, вы сможете сразу же уйти. Думаю, вы вполне с этим справитесь. Вы производите впечатление одного из тех стариков, которые уверены, что до сих пор пребывают в отличной форме, потому что инфаркта у них еще не было. — И Скрудж с грустной улыбкой стал рассматривать костюм Абеля. — Ну, костюм на вас дорогой, — и он покивал, словно подкрепляя этим собственное утверждение, — а организацией вашего распорядка дня занимается преданная секретарша. Хотя больше от вас по-настоящему никто ничего не ожидает, и руководитель вы практически номинальный. Впрочем, кое-какие качества истинного руководителя у вас еще сохранились. А вот насчет физических сил я сильно сомневаюсь: их у вас, по-моему, уже маловато. Так что вы, пожалуйста, лучше присядьте.
