— То есть ты хочешь сказать, что все мы вскоре помрем, а потому ты решила, что надо бы приехать и с нами попрощаться? — спросила Вики, в упор глядя на сестру. — Между прочим, ты и оделась, как на похороны.
Люси положила ногу на ногу, пристроила на колено руки со сплетенными пальцами и спокойно сказала:
— Я бы не стала так это интерпретировать. Это я насчет того, что «все мы вскоре помрем».
— А как бы ты стала? — спросила Вики.
Питу показалось, что лицо Люси слегка порозовело, когда она ответила сестре:
— Я бы сказала именно так, как ты слышала. Мы постарели, Вики. И все больше стареем. — Она слегка кивнула в подтверждение своих слов и прибавила: — И потом, мне просто захотелось повидать вас, ребята.
— У тебя что, беда какая? — спросила Вики.
— Нет, — сказала Люси.
— Ты, может, больна?
— Нет. По крайней мере мне об этом ничего не известно.
И после этих слов в комнате надолго воцарилась тишина. Питу даже показалось, что она слишком затянулась. Вообще-то к тишине он привык, но это была нехорошая тишина. Он снова вернулся к тому креслу в углу и очень медленно, осторожно в него опустился.
— Как поживаешь, Вики? — спросила Люси, глядя на сестру.
— У меня все отлично. А ты как?
— О господи! — сказала Люси и, упершись локтями в колени, на несколько секунд закрыла руками лицо. — Вики, пожалуйста…
— «Вики, пожалуйста»? — тут же взвилась Вики. — «Вики, пожалуйста»? Это ведь ты, Люси, отсюда смоталась, а с тех пор, как умер папа, ни разу не приезжала. И ты говоришь мне «Вики, пожалуйста», словно это я что-то нехорошее совершила!
Пит провел пальцем по стене, и снова на пальце у него остался комок пыли. Он собрал еще два таких же комка, но потом все же заставил себя положить руки на колени и выпрямиться.
А Люси сказала, глядя куда-то вверх:
— Все это время я была очень занята.
— Занята? А кто не занят? — Вики подтолкнула сползшие очки. И, немного помолчав, добавила: — Слушай, Люси, разве ты сейчас правду говоришь? Я совсем недавно видела в компьютере, как ты что-то вещала насчет правдивых слов и сентенций. Несла какую-то чушь вроде того, что «писатель всегда должен писать только правду». И вот сейчас ты сидишь передо мной и оправдываешься, что была очень занята. Ну, так я тебе не верю! Ты ведь не приезжала сюда, потому что не хотела?
И Пит с удивлением увидел, что теперь на лице Люси написано явное облегчение. Она кивнула сестре.
— Ты права.
Но Вики еще не закончила. Она чуть наклонилась в сторону Люси и сказала:
— А знаешь, почему я сегодня сюда приехала? Чтобы сказать тебе — да-да, я прекрасно помню, что ты даешь мне деньги, но ты больше не обязана давать мне ни гроша, я, собственно, больше и не возьму у тебя ни гроша! — сказать тебе прямо в лицо: меня от тебя тошнит! — Вики снова выпрямилась, уселась поглубже и погрозила сестре пальцем. Тонкий кожаный ремешок от часиков у нее на запястье буквально впился в плоть. — Да, Люси, меня тошнит от тебя. Меня тошнит каждый раз, как я смотрю в компьютере твои выступления и вижу, как же здорово ты научилась играть свою роль!
Пит уставился на новый ковер. Ему казалось, ковер кричит: «Какой же ты кретин, что купил меня!»
Прошло много времени, прежде чем Люси тихо произнесла:
— Что ж, и меня от этого тошнит. И на самом деле во время любой из подобных программ, какую бы из них ты ни смотрела, — а кстати, зачем ты вообще смотришь передачи с моим участием? — мне больше всего хочется крикнуть: «Да пошли вы все к чертовой матери!»
Пит поднял голову.
— Ого! И кому это тебе хочется такое крикнуть?
— Ну, — сказала Люси, проводя рукой по волосам, — чаще всего это бывает во время выступления какой-нибудь особы, которой мои книги не нравятся, вот она и желает заявить об этом во всеуслышание. Или репортера, которому непременно хочется разузнать подробности моей личной жизни.
— А что, — удивился Пит, — неужели кто-то действительно встает и говорит, что ему твои книги не нравятся?
— Иногда бывает.
Пит даже чуть подвинулся вперед вместе с креслом.
— Но тогда зачем эти люди приходят на передачу? Почему они дома не остаются?
— В том-то все и дело. — Люси слабо отмахнулась. — Да пошли они все…
— Бедная Люси! — съязвила Вики.
— Да, бедная я, — кивнула Люси и снова села.
— Любимица нашей мамочки! — тем же тоном прибавила Вики, и Люси встрепенулась:
— Что?
— Я сказала, что ты была ее любимицей. Вот только много тебе самой это дало?
Люси растерянно посмотрела на Пита, потом переспросила:
— Я была ее любимицей? — Пит был поражен ее искренним изумлением. — Это правда? — Он только плечами пожал, а Люси сказала: — Я и не знала, что кто-то вообще мог быть ее любимцем.
— Это потому, что ты вообще почти ничего не знала о том, что у нас в доме происходит! Ты ведь почти каждый день в школе после уроков торчала, а она тебе это позволяла. — Вики смотрела прямо на сестру, и подбородок у нее дрожал.
— К сожалению, я даже чересчур много знала о том, что происходит у нас в доме! — жестко отрезала Люси. — И ничего она мне не позволяла. Я просто оставалась в школе — и все.
— Оставалась, потому что она тебе это позволяла! Да-да, Люси. Она ведь тебя очень умной считала. А себя она и вовсе считала умнее всех. — Вики яростно одернула блузку на груди, и Пит заметил, что голая полоска ее тела, нависавшая над тугим поясом брюк, стала багровой, почти синей.
— Послушай, Вики, — сказал он, — а Люси видела Абеля. Расскажи, Люси, как ты с ним встретилась.
Но стоило Люси сказать: «С Абелем я встретилась случайно», как Вики прервала ее и, пожав плечами, заявила:
— Я всегда терпеть не могла его сестрицу, эту Дотти. А мама еще вечно старалась сшить ей что-нибудь новенькое.
— Ну и что? Дотти была такая бедная, — сказала Люси.
— Это мы были бедные, Люси. — Вики даже вперед наклонилась, словно ей хотелось максимально приблизить свое лицо к лицу сестры.
— Уж это-то я знаю, — сказала Люси и вдруг встала, подошла к окну и, слегка потянув за веревку, подняла жалюзи. В комнату хлынул солнечный свет. А Люси подошла ко второму окну и на нем тоже подняла жалюзи. И в ярких солнечных лучах Питу стала отчетливо видна та грязь, которую он так старательно отскребал от половиц, а потом заметал в углы.
— Слушай, ты вообще хоть что-нибудь ешь? — вдруг спросила Вики, глядя на Люси. Та молча покачала головой, снова уселась на диван и сказала:
— Ем, но мало. Чего у меня нет, так это аппетита.
