Она говорила будничным тоном, и это привело Харальда в ужас. Она велела Хансену при необходимости стрелять. До этой минуты Харальду и в голову не приходило, что полицейские могут запросто убить его.
— Откройте-ка дверь, — велела госпожа Йесперсен. — Не хочется лезть через окно. Когда я уйду, снова ее заприте.
Хансен отодвинул засов, повернул ключ, и они вышли.
Харальд из-за дерева наблюдал за тем, как госпожа Йесперсен подошла к черному «бьюику», пожала Хансену руку, села в машину и уехала. Хансен вернулся в церковь.
Харальд стоял, прислонившись к дереву, и размышлял. Карен обещала прийти в церковь, как только вернется из Копенгагена. Но там ее будет поджидать полицейский. Нужно было как-то ее предупредить. Харальд решил, что проще всего самому отправиться в театр.
И тут неожиданно из-за угла церкви вышел Хансен. Увидев Харальда, он встал как вкопанный. Удивлены были оба: Харальд-то думал, что Хансен пошел запирать церковь.
Хансен потянулся за пистолетом. Харальд, не думая о последствиях, кинулся на него. Не успел Хансен вытащить пистолет из кобуры, как Харальд со всего размаху ударил его головой в живот. Хансен отлетел к стене, однако пистолета из руки не выпустил. Он навел его на Харальда. Харальд заехал ему кулаком в челюсть. Голова Хансена стукнулась о кирпичную стену, и он повалился на землю.
Харальд испугался до смерти — а вдруг он его убил? Он присел рядом с Хансеном на корточки. Слава богу, дышит!
Драка длилась всего несколько секунд. Но что, если кто-то ее видел? Харальд поглядел в сторону лагеря. Солдаты занимались своими делами, на Харальда никто не смотрел. Он сунул пистолет в карман, поднял обмякшее тело Хансена, взвалил его на плечо и поволок к двери, которая все еще была открыта.
Харальд положил Хансена на пол и закрыл дверь. Взяв со скамейки моток веревки, связал Хансену ноги и руки за спиной. Потом поднял с пола свою рубашку и заткнул Хансену рот. Он дотащил его до «роллс-ройса», запихнул в багажник и закрыл крышку. Пистолет он, не найдя более подходящего места, швырнул в кабину «Хорнет мота».
Харальд взглянул на часы. Еще есть время поехать в город и предупредить Карен. И он развел огонь под паровым котлом.
Когда давление пара поднялось, Харальд вывел мотоцикл из церкви. Добравшись до Копенгагена, он оставил мотоцикл у Королевского театра. Ко входу вела алая ковровая дорожка, и Харальд вспомнил, что сегодня театр собирался посетить король. На ступенях стояли роскошно одетые люди с бокалами в руках — начался антракт.
Он направился к служебному входу, где стоял охранник.
— Мне необходимо поговорить с Карен Даквитц, — сказал Харальд.
— Это исключено. Она готовится к выходу на сцену. Вам придется дождаться конца спектакля.
Харальд вспомнил, что Карен оставила для него в кассе билет, и решил посмотреть, как она танцует.
Он вошел в отделанное мрамором фойе, забрал билет и отправился в зал. В театр он попал впервые и теперь с изумлением взирал на позолоту идущих полукругом ярусов, на алый бархат кресел. Он нашел свое место в четвертом ряду и сел.
В двух рядах впереди Харальд неожиданно для себя увидел чету Даквитц. Удивляться было нечему — естественно, они не пропустят дебюта дочки. Он заволновался было, что они его заметят, но понял, что теперь это не имеет никакого значения. Поскольку полиции стало известно, где он скрывается, таиться от остальных смысла не было.
Он нащупал в кармане кассету с пленкой и подумал, удастся ли им с Карен улететь на «Хорнет моте». Многое зависело от того, насколько задержится поезд Петера Флемминга. Если он прибудет вовремя, Петер с госпожой Йесперсен доберутся до Кирстенслота раньше Харальда и Карен. Но если поезд придет под утро, то шанс улететь есть.
Когда все расселись, в ложу вошел король, и зрители встали. Обвислые усы придавали лицу Кристиана X скорбное выражение, подобающее правителю оккупированной страны.
Король сел, после чего сел и весь зал. Свет медленно погас. Занавес поднялся. На сцене стояли кружком двадцать девушек и среди них один юноша. Оркестр заиграл медленную мелодию. Девушки в белых одеяниях с обнаженными плечами вдруг расступились. На полу лежала еще одна — как будто спала.
Она пошевелилась, и Харальд узнал рыжие волосы Карен. Она легко вспорхнула и на пуантах проплыла по сцене. Остальные балерины кружили рядом. Зал замер в восторге.
Танец завершился той же мелодией, с которой начался. И вот на сцене осталась одна Карен. Она танцевала соло, и Харальд с замиранием сердца следил за сложными па, за тем, как она, взлетев в прыжке, тут же замирала в грациозной позе — тело ее словно не подчинялось законам гравитации.
Когда на сцену вышел партнер Карен, Харальд занервничал. Ему показалось, что тот держится не слишком уверенно. А ведь он, как и Карен, был новичком. Карен каждое движение давалось легко, без видимых усилий, а в юноше чувствовалось напряжение. На каждой поддержке Харальд искренне боялся за Карен, но — слава богу! — все шло довольно гладко.
Однако на последнем танце случилось несчастье. Юноша снова поднял Карен — но тут оступился и упал на спину. Карен полетела на него. Зал в ужасе охнул. Танцоры бросились к Карен и ее партнеру, занавес опустился.
Харальд вскочил и увидел, что господин и госпожа Даквитц пробираются к выходу. Они явно собирались попасть за кулисы. Харальд решил последовать их примеру. В проходе он оказался одновременно с Даквитцами.
— Я пойду с вами, — сказал он.
— Кто вы? — спросил отец Карен.
Ответила ее мать:
— Это друг Йозефа, ты с ним уже встречался. Карен к нему очень расположена. Пусть идет.
Мистер Даквитц хмыкнул: мол, пусть. Харальд понятия не имел, с чего это госпожа Даквитц решила, что Карен к нему «расположена».
Даквитцы поспешили к двери, ведшей за кулисы, и Харальд пошел за ними. Капельдинер проводил их в гримерную Карен.
Она сидела в кресле, правая рука у нее была на перевязи. В белом халате Карен выглядела настоящей красавицей. У Харальда перехватило дыхание — то ли от волнения, то ли от избытка чувств.
Врач сидел перед Карен на корточках и бинтовал ей правую лодыжку.
— Бедная моя девочка! — кинулась к дочери госпожа Даквитц.
— Со мной все в порядке, — сказала Карен. Но ее бледность говорила о другом.
— Как она? — спросил врача господин Даквитц.
— Да ничего страшного. Потянула запястье и ногу. Несколько дней поболит, но осложнений быть не должно.
Харальд обрадовался, услышав, что травма неопасная, и теперь его волновало одно — сможет ли Карен лететь.
— Пойду посмотрю, что с вашим партнером. Меня беспокоит его локоть. А вы не волнуйтесь, — сказал врач Карен. — Вы обязательно будете танцевать. — И он ушел.
— Во всем виноват этот твой партнер — это же он тебя уронил! — с негодованием воскликнул Харальд.
