Но со временем – или просто потому, что я стала старше, – мне надоело называться Златовлаской. Теперь меня задевает это прозвище. Каждый раз вздрагиваю, когда Дэн зовет меня так. Он не замечает, а я ничего ему не говорю. За этим прозвищем стоит еще одна история. Неловкая.
Ну, не то чтобы неловкая… Слишком сильно сказано, просто… Боже, как же мне сказать об этом без…
Хорошо, придется рассказать еще кое-что о себе. В детстве со мной носились, как с принцессой. Каждое желание, конечно, не исполняли, но баловали достаточно. Я была папенькиной дочкой. Денег у нас было прилично. Изначально папа работал в индустрии авиаперевозок в качестве исполнительного директора, но, когда компания сменила владельца, на папу как с неба свалились хорошая сумма и большой пакет акций компании. Папа основал свое консалтинговое агентство, вскоре ставшее очень успешным. Разве у папы могло быть иначе? Доброта и профессионализм отца притягивали клиентов, словно большущий магнит. Если ему случалось лететь первым классом с какой-нибудь знаменитостью, то к концу полета у него на руках была звездная визитка и приглашение в бар.
Так что у нас были не просто деньги, но привилегии. Дорогущие авиабилеты. Специальное обслуживание. У меня куча детских фотографий, где я сижу в кабине пилота в фуражке командира воздушного судна. Когда я была маленькой, у нас даже был коттедж в Лос-Боскес-Антигуос, поселке закрытого типа в Испании, где в свое время праздновали свадьбу знаменитые игроки в гольф (вы наверняка видели фотографии в журнале Hello!). Мои родители с ними даже очень хорошо общались. Так я и жила.
Дэн же из скромной (его родители очень милые, приятные люди), можно даже сказать практичной семьи. Отец Дэна – бухгалтер, и он буквально помешан на экономии. Он начал копить на дом с восемнадцати лет. Двенадцать лет копил, но накопил же. (Я услышала эту историю на моем первом ужине у родителей Дэна. Его отец весь вечер нудил про пенсии.) Отец Дэна никогда не отправил бы всю семью в Барбадос, повинуясь мимолетному порыву (как сделал мой), не устроил бы семье отвязный шопинг в Хэрродс[9].
Не поймите меня превратно: мне вовсе не нужен был Барбадос и мириады дорогущих покупок. Я твердила об этом Дэну миллион раз. Но Дэн немного (открываю мой глоссарий… Так, где же это слово?) занозистый по поводу моей семьи.
Больнее всего, что он не был таким, когда мы только сошлись. Дэн отлично ладил с моим отцом. Мы часто выходили в море на яхте, все четверо, и прекрасно проводили время. Папа, конечно, куда лучше управлял яхтой, чем Дэн (до встречи с моим отцом он ни разу не ходил под парусом), но они находили вместе общий язык и даже, как мне казалось, уважали друг друга. Папа шутил, что наметанный глаз Дэна не помешал бы ему в работе с отделом расчетов с клиентами, и даже несколько раз просил у него профессиональной помощи. Тогда все было спокойно и просто.
Но год за годом Дэн будто обрастал колючками. Он больше не хотел выходить с моим отцом в море. (Впрочем, после рождения девочек находить время на подобные развлечения стало куда труднее.) Три года назад мы купили наш дом, используя деньги, полученные мной в наследство от бабушки в качестве задатка. Папа хотел дать нам оставшуюся сумму, но Дэн денег не принял. Он вдруг начал странно себя вести и сказал, что мы и так слишком полагаемся на деньги моей семьи. (Стало еще хуже, когда отец Дэна приехал к нам на новоселье и выдал: «Так вот чем одаривает тебя богатая семейка!», как будто мы приобрели дворец, а не трехспальный дом в Уондсворте по ипотечному кредиту.) Когда папы не стало, все досталось моей маме, и она снова предложила нам денег – Дэн снова отказался. Он стал еще более колючим в этом вопросе. Не стану врать, мы едва не поскандалили из-за этого.
Я понимаю, почему Дэн такой гордый. (Почти понимаю. Вру, не понимаю вовсе. Но, может быть, это мужское.) Но что у меня совсем не укладывается в голове, так это как Дэн реагирует на любое упоминание о моем отце. Я видела, что со временем их отношения становились все более напряженными, даже когда отец еще был жив. Дэн утверждает, что я все придумала, но это не так. Не знаю, что между ними произошло, но пружина внутри Дэна сжималась все сильнее. (Именно тогда я придумала слово «пружиниться.) Как будто он смертельно обижен на моего отца.
Но и сейчас над Дэном нависает тень моего отца. Он отказывается предаваться воспоминаниям о папе вместе со мной как положено. А если же я достаю альбом со старыми фотографиями, чтобы вместе посмотреть, взгляд Дэна все время блуждает по сторонам. Спустя несколько минут он выдумывает какой-нибудь предлог и уходит по своим делам. Знает ли он, что этим причиняет мне боль? Ведь если я не могу повспоминать папу вместе с Дэном, то с кем же тогда? С мамой? Я люблю свою маму, но с ней такое не обсудишь. Разговоры по душам у нас не особо получаются. А братьев и сестер у меня нет.
Мне не нравилось быть единственным ребенком в семье. Когда я была маленькой, то все время прилипала к маме с просьбой купить мне младшую сестренку. («Ничего не выйдет, малышка», – отвечала мне мама.) Тогда я придумала себе воображаемую подругу. Ее звали Линн, у нее была густая черная челка, которая всегда падала ей на глаза, окаймленные длинными ресницами. От Линн приятно пахло перечной мятой, и я делилась со своей подружкой всеми тайнами. Но все равно это было не то.
Когда на свет появились Анна и Тесса, я наблюдала, как они мирно спят рядом друг с дружкой, носик к носику, и завидовала некоей загадочной незримой связи, что сопровождает их с самого рождения. У меня было все, когда я была ребенком. Но такой сакральной магической связи я была лишена.
Ладно. Хватит уже об этом. Я уже давно не ребенок, и мне больше не нужна воображаемая подруга. А что касается Дэна и моего отца… Что ж. Даже в самых прекрасных и гармоничных отношениях не обходится без ложки дегтя. Самое лучшее решение здесь избегать тем, связанных с моим отцом, и мило улыбаться, когда Дэн зовет меня ЗиСи. Ведь это не так уж сложно, правда?
– Хорошая идея, – отвечаю я Дэну, пробудившись от воспоминаний. – Стоит и вправду к кому-нибудь обратиться. Так и сделаю.
– Но туда мы не пойдем. – Дэн стучит ноготком по приглашению в Скай Гарден.
– Напишу Уитоллу и откажусь, – предлагаю я. – Он поймет.
Тут Тесса опрокидывает на себя кружку с молоком, а Анна плачет, что потеряла свою заколку («Не хочу другу-у-ю! Та была с ромашкой!»). Утро идет своим чередом.
Провожаю Дэна на работу. Когда мы только встретились, он работал в огромной инвестиционной компании. Платили много, но и душу выматывали каждый день. Дэн устал от однообразной, утомительной работы, которая не приносила удовольствия, поэтому он каждый год откладывал деньги (яблоко от яблони) и вскоре накопил достаточно, чтобы открыть собственную фирму, которая продает или предоставляет в долгосрочную аренду отдельные, полностью готовые офисные помещения другим компаниям. Его же офис находится в восточном Лондоне, так что он часто подвозит девочек в школу, ему по пути.
Стою на пороге, машу Дэну с девочками рукой на прощание и замечаю нашего соседа, профессора Рассела, который забирает со ступеньки утреннюю газету. На голове у него почти что карикатурный седой хохолок (каждый раз, когда вижу этот вихор, не могу удержаться от смеха и едва успеваю сделать серьезное лицо, если профессор смотрит в мою сторону).
