Профессор Рассел переехал в наш район в начале года. Полагаю, ему около семидесяти. Раньше он преподавал ботанику в Оксфорде (наверняка он мировой специалист по какому-нибудь редкому папоротнику). В его саду возвышается огромная, прямо-таки внушительная оранжерея, через стекла которой видно, как он возится с разнообразными растениями. С профессором живет еще один седовласый мужчина (знаю только, что его зовут Оуэн); я думаю, они пара, хотя и не совсем уверена.
На самом деле я их слегка опасаюсь, так как спустя пару дней, как они переехали сюда, Тесса нечаянно зафутболила мячик прямо на крышу их оранжереи. Дэн полез его доставать и случайно повредил (читай – разбил) стекло, когда взбирался наверх. Мы заплатили за его замену, но знакомство получилось отнюдь не теплым. Жду, когда старики начнут жаловаться на визги и крики моих малышек. Хотя, может, они туги на ухо. Надеюсь на это.
Забудьте о моих словах. Я вовсе не надеюсь, что соседи глуховаты. Понятно, что они не глухие. Но было бы кстати.
– Здравствуйте! – оживленно здороваюсь я.
– Доброе утро. – Профессор Рассел широко улыбается мне, но глаза его блуждают где-то далеко-далеко отсюда.
– Вам нравится на Канвилл-роуд?
– Да, да, очень нравится, – кивает он, – очень нравится.
Но его взгляд вновь уплывает куда-то. Может, он устал. Или ему скучно. Или разум его уже не тот, что прежде. Честно, не могу сказать.
– Должно быть, здесь весьма непривычно после Оксфорда? – Так и вижу, как профессор Рассел расхаживает в черной мантии по древним коридорам на манер Северуса Снегга и поучает неразумных студентов. Сказать по правде, эта роль подходит ему лучше, чем образ старичка на пороге дома маленькой улочки в Уондсворте, смотрящего на мир так, будто он забыл, какой сегодня день.
– Пожалуй. Да, немного непривычно. – Мне кажется, или он действительно впервые задумался об этом. – Но даже лучше, – продолжает он. – В жизни важны перемены. – Внезапно он устремляет свой взор на меня, и я вижу живой, неподвластный течению времени ум в его глазах. – Многие задерживаются на одном месте слишком долго. Если ни к чему не стремишься в жизни, исчерпываешь самого себя. Vincit qui se vincit[10]. – Он умолкает, словно хочет наполнить странные слова воздухом. – Уверен, вы понимаете, о чем я.
Что ж, профессорский ум явно еще на месте.
– Безусловно, – киваю я. – Винцит… эм… – слишком поздно понимаю, что попытаться повторить фразу было ошибкой. – Определенно.
Размышляю, что значит этот винцит-винтит и смогу ли это быстренько загуглить, как еще один голос прорезает утренний воздух.
– Тоби, ты меня слышишь? Уберись в своей комнате в кои-то веки! И если хочешь помочь, пройдись до магазина и купи что-нибудь на обед. И куда подевались все кружки? Не знаешь? Они все на полу в твоей комнате, вот где.
Поворачиваю голову и вижу, как Тильда, наша вторая соседка, выходит из дома. Она обматывает шею чем-то вроде бесконечного шарфа с этническим узором, умудряясь при этом бранить беднягу Тоби, своего сына. Тоби двадцать четыре, пару лет назад он окончил Университет Лидса. С тех самых пор живет с мамой и работает над каким-то техническим проектом. (Каждый раз, когда он пытается объяснить мне, чем именно занимается, мой мозг буквально замерзает, но я помню, что его работа как-то связана с «системами цифрового слежения», чем бы они ни были.)
Тоби молча выслушивает маму, прислонившись к парадной двери и засунув руки в карманы, и, что примечательно, с совершенно отсутствующим выражением на лице. Тоби довольно симпатичный молодой человек, но вот его борода… Ну, знаете, бывают сексуальные бороды, а бывают нелепые бородки. Так вот у Тоби последняя. Какая-то бесформенная, торчит клочками. Как вижу ее, так резко втягиваю воздух, чтобы не начать: «Сбрей, сделай форму, что-нибудь сделай!»
– …вечером обсудим твой бюджет, готовься! – зловеще заканчивает свою речь Тильда и лучезарно улыбается мне: – Готова, Сильви?
Тильда и я всегда по утрам идем вместе до станции Уондсворт-Коммон уж шесть лет как. Тильда вообще-то не садится на поезд; она удаленно выполняет услуги личного секретаря для пяти-шести клиентов, но ей просто нравится прогуливаться и болтать.
Ближайшие соседи мы только три года, но до того, как мы с Дэном приобрели собственный дом, жили в многоквартирном напротив частного сектора. С Тильдой мы познакомились шесть лет назад; именно она рассказала нам, что дом рядом с ней продается, и умоляла нас переехать сюда и поселиться по соседству. В этом вся Тильда. Деловитая, прямолинейная, упрямая (в хорошем смысле), она сразу же стала моей лучшей подругой.
– До свидания, – прощаюсь с профессором Расселом и Тоби и пускаюсь вслед за Тильдой. Сейчас на мне кроссовки, туфельки с невысоким тонким каблуком покоятся себе в сумке вместе с бирюзовым бархатным ободком для волос, который я надену в офисе. Миссис Кендрик обожает ободки для волос, бирюзовый она мне подарила на Рождество. Хотя я скорее умру, чем буду носить такой дома, в офисе подобный аксессуар строго обязателен.
– Интересное мелирование, – отмечаю я, разглядывая новую прическу Тильды. – Пряди очень… яркие.
– Так и знала! – в отчаянии схватилась за голову Тильда. – Слишком яркие!
– Нет, нет, такой тон тебе очень идет, – поспешно добавляю я. – Хорошо подчеркивает естественный цвет твоего лица.
– Думаешь? – Тильда нерешительно накручивает прядь на палец. – Может, стоит сделать чуть темнее?
Тильда весьма противоречива в том, что касается внешности. Она красит волосы с каким-то религиозным фанатизмом, но почти не пользуется декоративной косметикой. Каждый божий день она надевает какой-нибудь этнический шарфик, а вот украшения – крайне редко; говорит, драгоценности напоминают ей обо всех извинительных подарках бывшего мужа. По крайней мере, теперь она понимает, что это были извинительные подарки. («Лучше б он дарил мне бытовую технику! – однажды яростно воскликнула она. – Что-нибудь от KitchenAid![11]»)
– Итак, – говорю я, когда мы сворачиваем за угол, – завтра викторина.
– Ой, не напоминай. – Тильда демонстративно закатывает глаза. – Вообще ничего не знаю!
– Я и того меньше, – признаюсь и прибавляю: – Как всегда, сяду в лужу!
Тильда, Дэн и я вместе участвуем в ежегодной благотворительной викторине, которая проводится в пабе неподалеку. Саймон и Оливия, что живут через дорогу, собрали команду и заманили нас своим: «Вопросы будут проще простого!»
Но только вчера Саймон встретил нас с Тильдой на улице и заговорил совершенно по-другому. Оказалось, что некоторые раунды могут быть «довольно сложными», но волноваться не о чем, ведь они все на «общую эрудицию».
Когда он отошел на достаточное расстояние, мы с Тильдой в нескрываемом ужасе посмотрели друг на дружку. Общая эрудиция?
Может, когда-то давно я и знала чего-то. Однажды я выучила названия ста государств (вместе со столицами) для школьной олимпиады. Но с тех пор, как появились девочки, единственная информация, которую я в состоянии постоянно хранить в голове, это: 1. Рецепт «куриных пальчиков» от Анабель Кармель[12]; 2. Мелодия из мультфильма про свинку Пеппу; 3. И по каким дням у девочек бассейн (вторник).
