– Вскрою и отпущу, а уколы мама делать будет. А завтра – ко мне.
После вскрытия гнойника полстакана гноя вышло. Дренаж поставил, рекомендации дал. Неделю ежедневно наблюдал. Антибиотики и молодой организм быстро справились с болезнью. Да только не все болезни лечатся так же быстро и хорошо. Вроде не к месту, но вспомнилось одно высказывание священника, которого оперировал несколько лет назад.
«Люди молятся о лёгкой жизни, а молиться надо о лёгкой смерти, когда придёт».
А ведь верно, по сути. Редко сейчас услышишь мудрое высказывание. Доктор не всегда волен располагать своим временем, особенно оперирующий. Никита уже домой собирался, как позвонил главврач.
– Никита Алексеевич, ты ещё не ушёл?
– Почти, уже переоделся.
– Сейчас в клинику привезут парня, сын…
И назвал фамилию.
– Что-то его скрутило. Посмотри сам. Коли по твоей части, решай. Если нет, мне отзвонись.
– Хорошо.
Парня привезли на дорогой иномарке. Водитель услужливо дверцу распахнул, с заднего сиденья вышел мужчина, помог выбраться парню. У Никиты заныло под ложечкой. Сразу видно – острый живот, по его части, считай – пропал вечер, а то и ночь. Днём на местах весь персонал, а ночью только дежуранты.
Никита в приёмное отделение спустился, куда уже входили посетители. Парню немного за двадцать, руки к эпигастрию прижимает, как называется верхняя часть живота.
– Здравствуйте, я хирург Никита Алексеевич. Садитесь, рассказывайте.
– Как ножом ударили вот сюда! – парень показал место.
– Давно?
– Часа четыре назад. Подумал – съел что-нибудь. Принял таблетку обезболивающую. Вроде полегче стало.
Никита осмотр начал. Живот напряжён, как доска, пульс частит, а температура нормальная. И при перкуссии печёночная тупость не определяется. Скверно, похоже на прободную язву желудка или двенадцатиперстной кишки. Впрочем, хрен редьки не слаще. Пациента привезли на кресле в рентгенкабинет, хотя он бодрился.
– Сам пойду!
Никита сам смотрел парня вместе с рентгенологом. Парень храбрился, но стоял с трудом. Никита увидел главное – серп воздуха под диафрагмой. Патогномоничный, достоверный симптом нахождения газов или воздуха в брюшной полости, что бывает при прободениях язвы желудка или двенадцатиперстной кишки, а ещё при проникающих ранениях брюшной полости. Но ранения не было и диагноз ясен.
– Готовьте операционную, собирайте операционную бригаду, – распорядился Никита.
Парень, как услышал про операцию, отказываться стал.
– Доктор, давайте обойдёмся без неё. Таблетки, уколы, капельницы.
– У вас нет выбора.
– Мне надо посоветоваться с отцом.
– Это пожалуйста, но недолго.
В отделение поднялся отец, беседовал в коридоре с сыном, потом пришёл к Никите в ординаторскую. Отца понять можно, об отпрыске беспокоится. Папа – человек властный, жёсткий, по лицу видно.
– Никита… э…
– Алексеевич, с вашего позволения, – подсказал Никита.
– Я бы хотел услышать ваше мнение.
– У вашего сына прободная язва, надо срочно оперировать, если хотите, чтобы сын остался жив. То есть простыми словами – язва проделала дырку в стенке желудка или двенадцатиперстной кишки, не суть важно. И через дырку эту в брюшную полость попадает не только воздух, но и пища. Ситуация грозит перитонитом, осложнением грозным, всегда приводящим к смерти!
– Вы меня пугаете?
– А смысл?
– Мне нужно время подумать.
– Десять минут, – предупредил Никита.
Отец пациента вышел в коридор, взялся за телефон. Сейчас будет обзванивать знакомых врачей, выяснять, насколько ситуация серьёзная и прав ли хирург, настаивая на операции. Что ж, это право отца и Никита его не осуждал. Всё равно четверть часа есть, пока приготовят операционную, соберётся бригада. Это только кажется, что хирург оперирует один. Анестезиолог и его медсестра, операционная медсестра и санитарка, хирург и его ассистент. Уже шесть человек. А при объёмных операциях в бригаде и до десяти человек бывает, а то и больше. И от слаженности работы, от ответственности, умения, зависит результат.
Прошло десять минут, во время которых Никита историю болезни заполнил. В ординаторскую зашла операционная санитарка Леночка.
– У нас всё готово, ждём пациента.
– Хорошо.
А папа пациента всё разговаривает по телефону. Никита вышел в коридор.
– Мне бы хотелось услышать ответ.
– Вы гарантируете благополучный исход?
– В медицине гарантий не бывает, увы!
Папа скривился, как будто лимон съел. Никита не хотел попусту обнадёживать, ещё неизвестно, что в брюхе. Но отец был человеком, привыкшим быстро принимать решения, тем более консультации по телефону не дали радужных надежд.
– Хорошо, оперируйте.
– Тогда подпишите согласие.
Подписывать должен пациент, он совершеннолетний, но в экстренных случаях или ввиду тяжести состояния больного могли подписывать согласие его родственники.
Папаша поставил подпись, устроился в кресле.
– Я здесь буду ждать.
– Не возражаю.
Никита пошёл в операционную, туда же завезли на каталке пациента. Пока Никита и второй хирург, дежурант Сергей Михайлович переодевались, мылись, парню дали интубационный наркоз.
Ох, не любил Никита высокопоставленных пациентов или их родню, как сейчас. Капризны, часто предъявляют необоснованные претензии, считают – за деньги могут купить всё, здоровье в том числе. А тело-то такое же, как у всех.
Начали операцию. Разрез, ушивание подкожных сосудов, рассекли мышцы, снова ушивание сосудов. Вскрыли брюшину. В брюшной полости полно серозной жидкости, но не гноя, уже обнадёживает. Отсосали, Никита желудок слегка сдавил.
– Вижу! – сказал Сергей Михайлович. Луковица двенадцатиперстной.
Никита и сам увидел крохотный дефект. Это лучше, чем прободная в желудке. Ушили продольным швом по Гейнеке, сальник подшили, сделали ревизию. Швы держат, герметичны, остальные органы в порядке. Ввели антибиотики, поставили дренажи, ушили.
– Сколько времени?
– Час десять.
Когда хирург спрашивает время, его интересует не который час, а сколько длилась операция. Время за работой пролетело незаметно. Никита и дежурант размылись. После выхода из наркоза пациента перевезли в реанимацию. По идее Никите в отделении делать нечего, пациент будет находиться под наблюдением аппаратуры и персонала. Но он решил остаться на ночь, всё же главврач просил.
С кресла при виде Никиты вскочил отец пациента.
