- За город, - сказал я вознице, - потом к реке.
Мы тронулись, свернули направо и покатили на северо-восток. Я сверился с картой. Улицы на окраине называл, похоже, какой-то маньяк-зоолог - тут присутствовала чуть ли не вся островная фауна, вплоть до ежей и зайцев.
- К замку изволите? - спросил кучер. - Прямо насупротив него можем встать, там берег открытый, летом господа отдыхают...
- Не надо к замку - просто выедешь на дорогу, которая вдоль реки. Потом я распоряжусь.
Городские кварталы кончились, показались мёрзлые пашни. Дальше к северу щетинился перелесок, из-за которого поднимался дымок, - там, судя по карте, была деревня. Копыта мерно постукивали, иней таился в складках дороги, закаменевшей от декабрьских холодов. Мы миновали развилку с огромным дубом, потом поле с толстыми обрубленными стеблями. На обочине валялась подсолнечная корзинка, выпотрошенная и мёртвая.
Река была уже близко. На противоположном берегу - не прямо напротив нас, а выше по течению, левее - виднелись беловато-кофейные башни замка. Фоном служили серые тучи с прожилками синевы.
Когда мы свернули и двинулись вдоль Медвянки, я без труда подобрал удобное место. Повозка остановилась. Сказав кучеру, что скоро вернусь, я пробрался через кустарник и оказался у кромки льда, сковавшего реку. С дороги меня не было видно.
Я подобрал с земли сухую тонкую ветку, разломил её на мелкие части. Выбрав подходящий выступ на берегу, сложил на нём некое подобие костерка и вытащил из кармана спичечный коробок.
Заговорённое пламя вспыхнуло легко и бесшумно. Я раскрыл над ним ладонь и сосредоточился. Эффект проявился спустя несколько секунд - огонь постепенно изменил цвет, стал голубоватым и бледным. Со стороны могло, наверное, показаться, что я тяну из него природную яркость.
Деревяшки теперь горели как русалочий уголь.
Я ещё раз огляделся для верности. Свидетелей рядом не было, зимний ландшафт застыл в звенящей неприветливой тишине. Даже ветер перестал теребить обындевелые косы корявой ивы, стоявшей неподалёку.
Посмотрев на реку, я произнёс:
- Договор.
По льду метнулась длинная трещина.
Миг спустя она разветвилась, обросла изломанными лучами.
Я наблюдал.
Ледяная корка у берега утрачивала целостность, распадалась, крошилась с оглушительным хрустом. Река, пробудившись, взламывала зимнюю скорлупу, но это происходило лишь в радиусе двух десятков шагов от моего костра.
Потом вдруг хруст прекратился.
Из воды, раздвинув белое крошево, поднялась человеческая фигура.
Нагая девушка с бледной кожей, длинными волосами и глазами цвета аквамарин шла к берегу не спеша, с отрешённой грацией, словно аристократка-купальщица на знойном июльском пляже. По гладким плечам, высокой груди и округлым бёдрам стекали капли.
Зимой, когда вокруг лёд, русалки теряют свою прозрачную бестелесность.
Речная дева остановилась в двух шагах от меня - я мог бы её коснуться, протянув руку. Она повернула голову и встретилась со мной взглядом. Шевельнула губами:
- Что тебе нужно?
- Ваш враг вернулся.
Моё сообщение не вызвало у неё эмоций. Она обронила:
- Каменноголовый упрям, он возвращается регулярно. Ждёт, что все его вспомнят, но всегда терпит неудачу.
- Он стал хитрее и сильнее, чем раньше.
- Ты заблуждаешься. Твой угол зрения ограничен, а мы видим всю картину.
- Ты в этом уверена? Кречет, как он себя сейчас называет, действует нестандартно. Подбирает инструмент против вас.
- Какой инструмент?
- Похоже, он ищет девушек, мечтающих о реке, и пытается подчинить их. С одной из них я только что говорил. Представляешь, что было бы, если бы он прислал её к вам, превратив в ходячую бомбу?
Выражение лица у русалки чуть изменилось - при желании это можно было истолковать как снисходительную улыбку:
- Те, кто вступают в реку, никому не подчинены. А те, кто кому-то подчинены, не вступят в реку при всём желании. Это правило без исключений - можешь, если угодно, считать его законом природы.
- Вы, речные, слишком самонадеянны и недооцениваете противника. Да, с этой барышней он не смог ничего добиться, но то было ещё в июне. А сейчас зима, его любимое время. И он снова в городе - об этом сообщил наш агент неделю назад...
- Твои слова - пустое сотрясение воздуха. Мы знаем, в чём сила Каменноголового. И в чём его слабость - тоже.
- В эту историю уже втянуто слишком много людей. Слишком много факторов риска, которые не поддаются оценке. Вас, к примеру, не смущает, что в замке сидит инициированная ведьма, способная к водным чарам? Она, насколько я понимаю, до сих пор не смогла освоить собственный дар - применяла его в единичных случаях, в минуты отчаяния. Но вы почему-то не помогаете ей, как будто вас это не касается.
- Не тебе об этом судить.
- А знаешь, чем это кончится? Юная ведьма в замке рано или поздно поймёт, что Кречет - единственный, кто может ей подсказать, пусть даже она его ненавидит. И я очень сомневаюсь, что его подсказки будут вам на руку.
Русалка вновь усмехнулась - теперь уже с откровенным презрением:
- Ты попросту глуп, человек огня, если надеешься нами манипулировать. Думаешь, я поверю, что тебя волнуют наши проблемы? Ты, как и твои предшественники, ищешь выгоды для себя и для своего гадючника. Нам противна ваша возня. Мы в прошлом пытались объяснить вам очевидные вещи, но вы неспособны слушать. Раз за разом вы наступаете на те же самые грабли, поэтому мы больше не тратим силы на объяснения. Уходи и не зови нас больше.
Развернувшись, она сделала шаг к воде. Я, глядя ей в спину, спросил:
- По-твоему, ситуация на острове безобидна?
- Нет, - бросила русалка через плечо, - ситуация очень сложная. Но то, что собираешься сделать ты, отвратительно и бессмысленно. Мы не будем в этом участвовать.
- Просто скажи мне, где сейчас Каменноголовый. Точное место.
- Повторяю - мы тебе не союзницы.
Она погружалась в реку с той же неторопливой надменностью. Солнце, выглянув из-за туч, плеснуло медным холодным светом, полынья заискрилась. Вода, усеянная ледяными осколками, всколыхнулась в последний раз и сомкнулась над русалочьей головой.
Я пошёл обратно к дороге.
Прежде чем углубиться в заросли, бросил последний взгляд на место нашей беседы. Костёр уже догорел. Полынья затягивалась, лёд намерзал по её краям с неестественной быстротой.
Ответ речных жительниц я услышал - он меня не порадовал, но был вполне предсказуем. Пора было переходить от разговоров к действиям.
Низенький кучер, похожий в своём толстенном тулупе на неваляшку, топтался возле повозки и грыз сухарь. Никаких ёмкостей я при нём не заметил, и всё равно возникало стойкое ощущение, что за время моей отлучки он не только употребил, но и, пожалуй, усугубил. Я сказал ему:
