- Сколько с меня за сеанс, сударыня?
- Лишнего не возьму, сударь, вы уж не беспокойтесь, - её речь опять ускоряется, наполняется шелухой. - Вы человек серьёзный, сразу понятно. По-хорошему бы - все семьдесят, но вам скидочку сделаю. Пятьдесят.
- Сколько?!
- Что ж вы хотели, сударь? Я, сами видите, даже постарше вас буду, мне сеансы тяжко даются. А у вас - не какой-нибудь пустячок, в прошлое пришлось заглянуть, да не на один год. Я, может, теперь до вечера никого больше принять не смогу. Колоду, опять же, новую покупать - эту-то уже не используешь...
Старушонка смотрит на меня невинными глазками. Я, восхитившись её простодушной наглостью, достаю два четвертных из бумажника, кладу их на столик и собираюсь выйти, но она меня останавливает:
- Карту-то прихватите, лишней не будет.
Пожав плечами, беру картонный прямоугольник с нарисованной дамой и покидаю приют гадалки. Пребывание в душной комнате меня утомило; впрочем, я вообще сомневаюсь, что на свете остался хоть какой-то вид деятельности, способный придать мне бодрости и наполнить энтузиазмом. Единственное, чего я сейчас желаю, - поскорей вернуться домой.
Взгромоздившись в коляску и отдав распоряжение кучеру, вновь пытаюсь логически рассуждать, но мысли едва ворочаются; мозг вот-вот заскрипит как ржавый несмазанный механизм. Поездка длится невыносимо долго, будто улицы растянулись в длину, желая меня помучить; когда мы наконец прибываем, поспешно ковыляю к крыльцу, поднимаюсь в спальню и, содрав с себя сюртук, валюсь на постель. Какое-то время просто лежу, уставившись в потолок, но шорох возобновившегося дождя меня убаюкивает, и я проваливаюсь в полусон-полудрёму.
Блаженная серость без сновидений.
Рано или поздно, однако, приходится возвращаться - моё забытьё прерывается стуком в дверь, и в комнату заглядывает Полина:
- Александр? Надеюсь, ты уже отдохнул.
Спальни у нас раздельные, и сейчас я, осоловевший, никак не могу понять, что ей понадобилось на моей территории; таращусь недоуменно. Супруга, так и не дождавшись ответа, продолжает:
- Ты не забыл наш утренний разговор?
- Чего ты от меня хочешь?
- Ты обещал, что посмотришь мальчика, сына моей подруги. Он студент, но до сих пор не может правильно использовать дар...
- Не надо всё рассказывать заново.
- В общем, я договорилась с Татьяной, что он зайдёт сегодня в шесть вечера. Осталось полчаса...
- Это шутка? Я имел в виду, что позже назначу срок, когда мне будет удобно. О сегодняшнем дне даже речи не было.
- Татьяна очень просила, она сама не своя в последнее время... Александр, ну что тебе стоит, в конце концов? К чему это ребяческое упрямство? Или ты просто хочешь мне досадить?
Чувствуя, что мы вот-вот соскользнём в визгливый омут скандала, я делаю над собой усилие:
- Хорошо. Когда он придёт, пусть поднимется ко мне в кабинет. А теперь оставь меня, будь добра.
Умывшись и надев домашний мягкий пиджак, устраиваюсь за столом в кабинете и прихлёбываю обжигающий чай, принесённый камердинером Яковом. Верчу в руках гадальную карту, раздумывая о том, могло ли иметь сегодняшнее видение с шатенкой на берегу хоть какую-то реальную подоплёку. На часах - пять минут седьмого. Ну, и где же этот студент?
- К вам господин Полежаев.
Отставляю пустую чашку, прячу карту в нагрудный карман и окидываю посетителя взглядом. Ничего необычного - рыхлый юноша с правильными чертами лица и аккуратным пробором; одет без всякого эпатажа, разве что галстук несколько пестроват.
- Почтенный магистр, позвольте поблагодарить вас за то, что согласились меня принять. Прошу извинить, что отрываю вас от работы...
- Садитесь, молодой человек.
Мне хочется поскорее его спровадить, поэтому спрашиваю без предисловий:
- Насколько я понимаю, у вас вопрос по поводу дара?
- Да-да, совершенно верно! Признаюсь, я несколько удручён и был бы весьма признателен за совет. Пожалуйста, не поймите меня превратно - я испытываю глубочайшее уважение к нашим университетским профессорам и ни в коей мере не подвергаю сомнению их высокую квалификацию, но приходится учитывать обстоятельства...
- Думаю, будет лучше, если вы всё расскажете по порядку. В чём конкретно заключена проблема?
- Ещё раз простите - я от волнения становлюсь многословным. Видите ли, способность к воздушным чарам обнаружилась у меня в возрасте двенадцати лет. Потенциал определили как средний, пригласили учителя. Я без проблем освоил азы - свечу задуть с десяти шагов и тому подобные фокусы - но дальше дело не шло. Учителю дали расчёт, позвали другого - опять никакого толку! Даже университет не помог, а ведь два семестра уже прошло, однокашники начали надо мной посмеиваться... И тут перед новым учебным годом мне подсказали, что главный специалист по чарам воздуха - это вы, да ещё и выяснилось, что моя матушка знакома с вашей супругой, вот я и набрался смелости...
- Что ж, давайте начнём.
К счастью, процедура, которая предстоит, значительно проще, чем тест, проведённый утром с Елизаветой. Тогда я сам расходовал чары, а теперь мне надо всего лишь проконтролировать, как их умеет расходовать студиозус, благо у нас с ним одна и та же стихия - воздух.
- Итак, - командую я, - направьте на меня воздушный поток, действуя на пределе возможностей. Не волну, а именно поток, узкий и концентрированный, чтобы он не распылялся по сторонам. Справитесь?
- Да, только он будет не очень сильный...
- Вот и посмотрим.
Он покорно кивает, вцепляется в подлокотники кресла, стискивает зубы, зажмуривается, сосредоточенно морщит лоб. Спустя несколько секунд я ощущаю слабое дуновение и подстраиваю под него своё восприятие, чтобы начать анализ.
Воздушное течение над широким столом, разделяющим меня и студента, постепенно усиливается, но всё-таки не дотягивает до настоящего ветра. Гость багровеет от напряжения, и я уже готов, сжалившись, дать отбой, но вдруг улавливаю в потоке нечто неправильное, колючее, стылое. Будто укол метели сквозь сентябрьское тепло.
Человек напротив открывает глаза, заиндевелые и чужие.
Дёргаюсь, пытаясь отгородиться, но тщетно.
Жгучая стужа ввинчивается мне в лёгкие, сковывает дыхание, безжалостно леденит меня изнутри, и этот лёд - тяжёлый, плотный как камень. Голова превращается в промёрзший аквариум, в котором застыли прозрачно-неподвижные мысли; чужак, завладевший телом студента, разглядывает их на просвет.
И всё же...
Меня не смогли заморозить полностью - где-то над сердцем всё ещё тлеет очаг тепла, и я цепляюсь за него из последних сил, раздуваю, словно костёр посреди занесённого снегом поля. Секунды - ледяные крупинки - начинают постепенно оттаивать, и мысли снова обретают подвижность. Чужак замечает это и хочет усилить натиск, но я, опережая его, швыряю навстречу порыв горячего ветра. Враг отшатывается, словно обжёгшись, и теряет контроль. Морозная поволока во взгляде юноши исчезает, глаза его опять закрываются, а тело обмякает безвольно.
