- А что такое?
- Да кто ж о таких вещах орёт на весь дом?
- Простите, - говорит Лиза, - если мы нарушаем какие-то неписаные законы. Просто услышали случайно это название...
- Это от кого же, позволь спросить?
Вижу - она замялась, потому что врать не привыкла. Говорю деду:
- Да так, от местных ребят. А почему про омут орать нельзя?
Он усмехается:
- Бойкий ты паренёк. Купеческий сын, небось? Только я тебе так скажу - бойкость, она не всегда до добра доводит. Иногда её и придержать не мешает - целее будешь. Бесплатный тебе совет.
Вот не люблю я, когда мне начинают на мозги капать, да ещё с таким видом, будто делают одолжение. Хорошо, Лизавета опять вмешалась:
- Пожалуйста, очень просим - объясните хотя бы в общих чертах. Если прямо нельзя сказать - намекните. Поверьте, это не прихоть, нам действительно нужно.
Я ждал, что она ещё и ресничками похлопает умилительно, как раньше со мной проделывала, но ошибся на этот раз. Лиза смотрела на дедулю серьёзно, даже не улыбалась. И он проникся-таки:
- Чего уж там, объясню. А то ведь, если смолчу сейчас, вы к каждому встречному-поперечному будете приставать, выпытывать.
- Ну, - смутилась Лиза, - мы как бы...
- Вот то-то и оно. Так что лучше меня послушайте - авось впрок пойдёт. Вы хоть и рядом с рекой живёте, но кормитесь не с неё. Угадал?
- Да, - соглашается она удивлённо, - мой опекун... э-э-э... чиновник, а у Митиной родни - пасека...
Забыла, похоже, что собиралась нас братом и сестрой представлять. Ну и ладно, без разницы - дедок-то ушлый, пронырливый, уже и сам догадался, что Лизавета не в обычной семье росла.
- Были бы вы, - продолжает он, - из речного люда (из рыбаков, к примеру, из лодочников, из сплавщиков), то знали бы - река человека не только кормит и поит, но и наказать может так, что мало никому не покажется. Я сейчас не о том, что лодка перевернётся или там сеть порвётся, - это дело обычное и понятное. Нет, ребятишки, я о другом толкую...
Он снова понизил голос, и мы невольно наклонились поближе.
- Бывает, на берегу такой урод заведётся, что и реку чтить не желает, и чёрной волшбой не брезгует. Так обнаглеет, что нет от него житья, а прижать его остальным не под силу - только сама река и может помочь. И вот тогда открывается Серый Омут...
Дед замолчал и зыркнул по сторонам, будто опасался, что омут откроется прямо здесь и сию минуту. После чего закончил:
- Но лишний раз болтать про это не след, даже промеж своих - от праздных слов колдовство тускнеет, силу теряет. Река такого не любит.
Лиза кивает:
- Болтать не будем. Но где же этот омут искать?
- Верстах в десяти выше по течению, возле утёса. Да только, барынька, простым взглядом его не видно. Открыться может, если свидетельство ему принести, что чёрную волшбу творят по соседству.
- Свидетельство? Ладно, это уже наша забота... - Лиза встала из-за стола. - Спасибо. А можно ещё один вопрос напоследок?
- Задавай, раз неймётся.
- Что вы делали у дороги посреди ночи? Только, пожалуйста, не говорите, что на прогулку вышли.
- А и не буду, - дед подмигнул. - Есть у меня один грешок - любопытство. Собаки вчера загавкали, потом волшбой потянуло - ну я и попёрся, не утерпел. И ведь оказалось, что не напрасно. А, ребятишки?
Тут мы спорить не стали. Распрощались с хозяином и вышли опять на солнечный свет. Сегодня, как будто жары нам мало, ещё и ветер поднялся - в ветках шумит, швыряется пылью и высохшими травинками. Я уже собирался свернуть к дороге, но Лизавета меня придержала за руку:
- Митя...
- Чего?
- Нам надо сначала в другую сторону. Туда, где русалку вчера...
- Лиза, - говорю ласково, - ты с дуба рухнула, что ли? Я туда ни за какие коврижки больше не сунусь. Сама подумай - вдруг там мертвяк до сих пор лежит?
Она носом шмыгнула, но смотрит упрямо:
- Думаешь, мне туда хочется возвращаться? Сейчас как представила - и уже коленки дрожат! Но иначе нельзя, неужели не понимаешь? Ты же слышал - чтобы омут открылся, мы должны доказать, что Кречет применяет чары во зло! Надо найти и принести к омуту какую-нибудь улику, материальное подтверждение! А где её искать, если не на вчерашнем месте? Ну, скажи, что я неправа!
- С этой, как ты говоришь, уликой вообще какая-то ерунда. Зачем её приносить? Кречет русалку прикончил прямо на берегу! Что тут ещё доказывать, подтверждать? Или река, по-твоему, ничего не заметила?
Лиза вздыхает:
- Не так всё просто. Колдовство - это сложная система условностей и всяких ограничений, установленных ещё в древности. Я вполне допускаю, что река просто не может вмешаться, пока мы не обратимся с формальной просьбой. Возможно, её чары работают только через людей или в их присутствии...
Она рассуждала, а я не перебивал, потому что сейчас она стала опять похожа на себя прежнюю. Лиза даже возмутилась немного:
- Ты меня вообще слушаешь? Я, между прочим, о серьёзных вещах рассказываю!
- Понял, понял. Идём на вчерашний берег.
И мы пошли.
Шагали, как на заклание, заранее обливаясь холодным потом. Подозреваю, что если бы какая-нибудь паршивая собачонка тявкнула на нас из кустов, то мы бы подпрыгнули и кинулись наутёк.
Но собаки нас пожалели, и мы всё-таки добрались. Огляделись с опаской. От русалки не осталось даже следов, а там, где раньше лежал патлатый, теперь было выжженное пятно, как от большого костра. Лиза сказала шёпотом:
- Это Кречет его, наверное. Уничтожил чарами тело, чтобы полиция не приехала...
Стыдно сказать, но мне от этого стало легче - теперь хотя бы понятно, что труп не валяется где-то рядом. Говорю:
- И какую мы тут, по-твоему, улику найдём? Кречет - он же не дятел, все следы замёл, сама видишь...
Только я эту умную фразу выдал, как в траве что-то заблестело. Мы присмотрелись - льдинка. Не стынь-капля, как у меня, а просто вода замёрзшая - будто там, в траве, есть крошечный закуток, где стоит мороз. Закуток этот до нашего прихода был спрятан, а теперь открылся, и льдинка сразу начала таять.
Лужица растеклась - и на земле остался лежать тот маленький дротик, который вчера воткнулся в русалку.
- Ну и ну, - говорю. - Это что ж, она его перед смертью успела спрятать? Чтобы Кречет не утащил?
- Ага, похоже на то. Сохранила для нас улику.
Лиза подняла дротик, завернула в платок и сунула в свой мешочек. Глянула на меня и говорит:
- Вроде всё. Теперь, пожалуй, можно и к омуту. Как считаешь?
Я задумался не на шутку. Главная беда в том, что у выбора у нас вообще нет. Мы видели настоящее лицо Кречета - теперь он нас в живых не оставит. В полицию обращаться нет смысла. Что мы им скажем? Что человек-осколок убил русалку? Ржать будут две недели.
