– Совершенно верно, короткий меч не снимается с пояса никогда – за исключением долгих визитов к другу. Его нужно носить на поясе рядом с кокотаной.
Он подал Уиллу короткий меч с лезвием длиной около фута и маленький нож – очевидно, для сугубо личного пользования. На ножнах и клинках того и другого были выгравированы те же рисунки, что и на большом мече. Уилл сунул их за пояс рядом с ним, нечаянно звякнув при этом ножнами.
– Осторожней, – предупредил Сукэ. – Это смертельное оскорбление. Если бы мы не были твоими друзьями, мы расценили бы стук твоих мечей друг о друга как вызов.
– Повернуть ножны на поясе так, как будто намереваешься вытащить меч, – тоже вызов, – подхватил Тадатуне. – А еще – положить меч на пол и пнуть его так, чтобы он повернулся крестовиной к другому мечу, или просто коснуться другого меча.
– И ты никогда не должен обнажать клинок, не попросив заранее извинения, – добавил Сукэ. – Ты не должен даже просить посмотреть чужой меч. Но если ты все же сделаешь это, то держать его нужно на шёлковой салфетке, как я показывал тебе в Бунго, – напомнил Тадатуне. – Ты всегда должен иметь при себе такую салфетку.
– Вам придётся быть терпеливыми со мной, друзья, – улыбнулся Уилл. – А короткий меч? Кинжал?
– Это только для выполнения сэппуку, – ответил Тадатуне.
Подобно европейским мушкетерам Дюма, самураи Японии и в мирное время ходили с гордо поднятой головой, не расставались со своими мечами и пускали их в ход, в общем-то, точно так же, как и европейские дворяне свои шпаги. Ксилография Утагава Тоёкуни.
Меч тати в ножнах коричневых тонов с добавлением в лак золотой пыли. Токийский национальный музей.
Такие мечи, как одати было невозможно носить на поясе, а потому именно на их ножнах впервые появилась деталь, ставшая характерной в будущем, – куригатана, в отверстие которой протягивали шнур, проходящий подобно портупее через плечо. Поскольку такой меч носили за спиной, то у него возникло еще одно название – сэ-ои-тати (буквально – «тати, носимый за спиной»). Большие ножны стесняли в схватке свободу движений, поэтому их сразу бросали на землю, и именно этим и объясняется особая простота их отделки.
Но, разумеется, самыми строгими и прописанными буквально до мелочей были требования этикета в отношении оружия при императорском дворе и дворе сёгуна. Для каждого обряда, торжества или приема предусматривались разные варианты оправы ножен и рукояти, цвет, орнамент, количество и даже места расположения на них монов. Например, в особо торжественных случаях основа пластины дзи-ита у рукояти ножа ко-гатана и когай должна была быть изготовлена только лишь из сплава меди с золотом (сякудо) с тонким и обязательно зернистым узором нанако. В обычных же случаях использовалась поверхность с ромбовидным узором, напоминающим камень или же просто гладко отполированная. И все это надо было знать, помнить и иметь средства на то, чтобы исполнить все эти требования этикета надлежащим образом, так что мастера меча, в общем-то, не бедствовали ни в дни войны, ни в эпоху мира и спокойствия Эдо.
На гравюре Цукиока Ёситоси 1868 года самурай Рэйсэй Токатоё умирает, сделав себе харакири. Гравюра из серии «100 воинов Ёситоси» написана под впечатлением от битвы при Уэно, свидетелем которой стал художник. Он делал зарисовки прямо на поле битвы, основываясь на своих личных наблюдениях, и надо отметить, что изобразил увиденное весьма реалистически!
Глава 20
Самураи и сэппука
Наша жизнь – росинка.
Пусть лишь капелька росы
Наша жизнь – и все же…
Кобаяси Исса (1769–1827)
[20]
Большое значение имело соблюдение этикета меча и в таком важном деле, как совершение самураем ритуального самоубийства – сэппуку. В средневековой Японии существовал кодекс чести самурая – бусидо, в котором подробно расписывались все правила поведения идеального воина. Если самурай нарушал их, свое бесчестье он мог смыть только кровью, совершив самоубийство – сэппуку. Уже ранние буси следовали своеобразному этикету смерти (как, например, у викингов, которым следовало умереть с мечом в руке), согласно которому смерть нужно было принять красиво и достойно. Смерть от старости считалась слишком банальной и недостойной настоящего воина. Важно было и не испортить «некрасивой» смертью родословную и честь своего дома. Красивой же смертью считалась смерть от меча. Но сам себя зарубить мечом самурай не мог. Поэтому в ритуале совершения сэппуку очень важная роль отводилась помощнику – кайсяку, он должен был ударом меча отрубить голову самураю, который его совершал. Такая смерть считалась достойной и полностью соответствующей духу самурайского бусидо.
К такой смерти официально приговаривались самураи, совершившие преступление, недостойное настоящего воина или каким-то образом опозорившие свое имя. При этом приговор мог быть вынесен как одному самураю, так и всем мужчинам его семьи. В то же время понимать такой приговор следует не как наказание, а как… предложенное ему оправдание! Фактически, если самураю предлагалась сэппука, то, какие бы он преступления ни совершил, покончив с собой, он считался как бы оправданным, к его семье не было никаких претензий, хотя земельные владения и могли быть при этом конфикованы. То есть для нас, европейцев, людей выросших на христианской этике и морали, это выглядит как наказание. Но в Японии того времени была другая этика и другая мораль и на сэппуку смотрели совершенно иначе.
Минамото Ёримаса готовится к сэппуку. Художник Утагава Куниёси.
Самурай Такахаси Таитиро из провинции Муцу делает себе сэппуку. Ксилография Мива Ёсицуя (1822–1866).
Самурай, потерявший в бою либо как-то иначе своего господина, также терял при этом свой самурайский статус и становился ронином, после чего ему, по идее, тоже следовало совершить сэппуку в качестве лучшего доказательства своей верности и преданности. Правда, самураи поступали так далеко не всегда. Вот почему во все времена по дорогам Японии бродили десятки и сотни ронинов, готовые наняться к любому, кто мог бы стать их новым хозяином, либо пополнявшие многочисленные разбойничьи шайки.
