- Что вы несете?
- Ну вот. Обиделась…
- Что вы строите из себя психоаналитика?…
- Внутренний голос никогда не нашептывал тебе, что ты достойна большего?
- Нет. - Нет? - Нет.
- Ладно. Значит, я ошибся…
Он подался вперед, опершись руками о колени.
- А я вот полагаю, что тебе следовало бы в один прекрасный день подняться…
- Откуда подняться?
- Из подземелья.
- У вас обо всем свое мнение, да?
- Нет. Не обо всем. Но что это за работа - копаться в музейных подвалах, когда все знают, на что ты способна? Пустая трата времени. Чем ты, собственно говоря, занимаешься? Копируешь? Делаешь слепки? Рукодельничаешь. Милое дело! И сколько это будет продолжаться? До пенсии? Только не говори, что чувствуешь себя счастливой в этой крысиной дыре…
- Нет, нет! Что вы, конечно, я ничего подобного вам не кажу, - иронично ответила я.
- Будь я твоим возлюбленным, вытолкал бы тебя взашей на свет Божий. У тебя есть способности, и ты это знаешь. Исполни же свое предназначение. Употреби дар толком. Возьми на себя ответственность. Я бы поставил тебя лицом к миру и сказал: «Дело за тобой. Давай, Хлоя. Покажи, на что ты способна».
- А если я ничего не могу?
- Значит, у тебя будет возможность это выяснить. И прекрати кусать губы, видеть этого не могу.
- Почему вы все так хорошо понимаете про других и ничего - про себя?
- Я уже ответил на этот вопрос.
- В чем дело?
- По-моему, Марион плачет…
- Я не слышу…
- Тссс…
- Все в порядке, она заснула. Я натянула на себя плед.
- Пойти посмотреть?
- Нет, подождем немного.
- И чего же я, по-вашему, заслуживаю, господин Всезнайка?
- Ты заслуживаешь того, чтобы тебя оценили по заслугам.
- То есть?
- То есть обращались с тобой, как с принцессой. Принцессой Нового времени.
- Пфф… Ерунда.
- Согласен. Я готов болтать невесть что, лишь бы ты улыбнулась… Улыбнись мне, Хлоя.
- Вы псих. Он встал.
- Ага… Замечательно! Так-то лучше. Умнеешь на глазах… Да, я псих, и знаешь что еще? Я псих и хочу есть. Что можно съесть на десерт?
- Посмотрите в холодильнике. Можно доесть детские йогурты…
- Где?
- В самом низу.
- Маленькие розовые коробочки? - Да.
- А ничего…
Он облизал ложку.
- Видели название?
- Нет.
- Так посмотрите, их как будто специально для вас делали.
- «Маленькие мошенники…» Смешно.
- Как насчет того, чтобы пойти спать?
- Пожалуй.
- Ты хочешь спать?
- Где уж тут уснуть со всеми этими разговорами? Мне все кажется, будто я кашу в котле мешаю…
- Я распутываю клубок, ты кашу в котле мешаешь. Какие занятные картинки…
- Вы - математик, а я - клуша.
- Клуша? Чушь, какая. Моя принцесса - клуша… Господи, сколько же глупостей ты наговорила за один вечер.
- Вам тяжело?
- Еще как.
- Почему?
- Не знаю. Возможно, потому, что говорю, что думаю. Не так часто это случается… Я уже не боюсь не понравиться.
- Даже мне?
- Ну, ты-то меня любишь, тут волноваться не о чем!
- Пьер… - Да?
Что случилось с Матильдой?
Он посмотрел на меня. Открыл и тут же закрыл рот. Скрестил ноги и через секунду изменил позу. Встал. Помешал угли в камине. Опустил голову и прошептал:
- Ничего. Ничего не случилось. Или почти ничего. У нас было так мало дней, так мало часов… Знаешь, и, правда, почти ничего.
- Вам не хочется об этом говорить?
- Не знаю.
- Вы больше никогда не виделись?
- Виделись. Один раз. Несколько лет назад. В садах Пале-Рояля…
- И что?
- А ничего.
- Как вы встретились?
- Знаешь… Если начну рассказывать, то нескоро закончу…
- Я ведь сказала, что не хочу спать.
Он принялся рассматривать рисунок Поля. Ему было трудно начать.
- Когда все это было?
- Это было… Впервые я увидел ее 8 июня 1978 года, около одиннадцати утра по местному гонконгскому времени. Мы находились на двадцать девятом этаже башни Хьятт, в кабинете господина Сингха - ему понадобились мои услуги, чтобы начать бурение где-то на Тайване. Чему ты улыбаешься?
- Вашей точности. Она с вами работала?
- Она была моей переводчицей.
- С китайского?
- Нет, с английского.
- Но вы ведь говорите по-английски, разве нет?
- Не слишком хорошо. Недостаточно хорошо для столь серьезных переговоров - это дело тонкое. Языком надо владеть виртуозно. Не улавливаешь подтекст - теряешь контроль. Я к тому же не владел терминологией, чтобы обсуждать технические тонкости, а, кроме того, никогда не мог привыкнуть к китайскому акценту. В конце каждого слова мне мерещилось «тинь-тинь».
- Ну и что?
- А то, что я был совершенно сбит с толку. Готовился работать со старым англичанином, переводчиком из местных - Франсуаза полюбезничала с ним по телефону и пообещала мне: «Увидите, он настоящий джентльмен…»
Куда там! Вообрази - я прилетел, огромная разница во времени, нервы на пределе, я волнуюсь, трясусь как осиновый лист - и ни одного тебе британца на горизонте. Сделка очень важная, обеспечит работой нашу фирму на два года вперед, если не больше. Не знаю, можешь ли ты все это понять…
- А чем вы торговали?
- Я продавал емкости - баки.
- Баки?
- Ну да… Но не бытовые, не обычные, а… - Да ладно, мне все равно! Продолжайте!
- Так вот, я был на взводе. Работал над этим проектом много месяцев, вложил в него кучу денег. Фирма залезла в долги, да и собственные деньги я потратил. То, что я затеял, позволяло мне оттянуть закрытие завода в Нанси. Там работало восемнадцать человек. А на меня еще наседали братья Сюзанны, эти бездельники, караулили каждый мой шаг, и я знал, что в случае чего они меня не пощадят… В довершение всех бед я страшно мучился несварением, уж извини за такие подробности, но я… Короче говоря, я вошел в этот кабинет, готовый драться не на жизнь, а на смерть, и, поняв, что вручаю свою судьбу этой… этому созданию, чуть в обморок не грохнулся.
