Официант ошарашенно поворачивается ко мне.
– Мадам? – спрашивает он, но я ему не помощница. Сама пытаюсь переварить этот несвязный бред, который только что вылетел изо рта Стефани.
Все смотрят на меня – ждут, что я что-то сделаю или скажу.
– Она просто шутит, – со смехом объясняю я официанту и передаю ему тарелку с отложенной Лайлой едой для Стефани и Лорен, чтобы он воспользовался этим оправданием и отошел от стола. Приходится постоянно ему кивать, пока он пятится – мол, можешь идти, все нормально.
– Обещаю, завтра ты проедешься первая, – говорю я Стефани в попытке ее успокоить. Только не сойди с ума до окончания поездки. – Когда приедем в Агергур.
– Когда приедем в А-гррррр-гурррр, – повторяет Стефани с насмешливой концентрацией. – А-гррррр-гурррр.
– Да, – соглашаюсь я, притворяясь, будто не замечаю ее подтруниваний. – В любом случае там будет лучше. Больше места, чтобы увидеть все возможности велосипедов в сельской местности.
Лайла тоскливо вздыхает и с большими умоляющими глазами поворачивается к моей сестре.
– Если пообещаю придерживаться определенной скорости, можно мне будет попробовать?
– Лайла, – отвечает Келли пугающим голосом мамы, – что я говорила?
Стефани проводит языком по заднему зубу, убирая комок прожеванной еды, ее взгляд мечется между Лайлой и Келли.
– Моя мама тоже мне все запрещала, – признается она, глядя на Лайлу.
– Прости, – язвительно смеется Келли, – но она в Марокко.
Стефани встает на четвереньки, пытаясь выпутать ноги из платья, чтобы устроиться поудобнее, но на мгновение мне кажется – она может прыгнуть через стол и наброситься на Лайлу.
– Я все от нее скрывала, – со зловещей ухмылкой продолжает Стефани. – И ты научишься это делать. Станешь маленькой негритянской Нэнси Дрю. – Она хихикает. – Мне надо писать детские рассказы. «Негритянская Нэнси Дрю».
– Эй! – возмущаюсь я, скорее удивившись, чем разозлившись. Никогда не слышала такого от Стефани.
– Не называй этим словом мою дочь, – дрожащим голосом угрожает Келли.
– Мам, – с униженным видом ворчит Лайла.
– Даже не заикайся при мне об этом слове, – передразнивает Стефани.
Я отчаянно машу официанту, который в сторонке поджидал момента вмешаться. «Пора уже, – показывает моя рука. – Давай. Давай. Давай».
– Дамы, – произносит он, сложив руки в молитве, – десерт подается на крыше Атласа вместе с особым угощением. – Он вытягивает руку, указывая путь: – Если позволите.
* * *
Крыша Атласа называется так за беспрепятственный обзор на горы Высокого Атласа, зимой скалы коричневые и покрыты снегами, сейчас же просто коричневые. Я держусь поближе к Лайле, тогда как остальные Охотницы расходятся по тихой, освещенной мерцанием крыше. Я чувствую, как она потрясена тем, что случилось внизу.
– Вот куда мы поедем завтра, – говорю я, указывая на горный хребет. Среди холмов и равнин прячутся глиняно-соломенные берберские деревни, в которых женщины, напевая, плетут ковры с помпонами и замешивают тесто для хлеба – отмечают свое освобождение от хождения за водой, свою свободу и новую жизнь.
Лайла поднимает телефон и делает фотографию для инста-стори.
Пытается придумать различные подписи, но в итоге с удрученным вздохом сдается.
– Ты в порядке? – спрашиваю я.
– Почему я не нравлюсь Стефани? – Ее губы вытягивается в линию, левый уголок слегка задирается – явный признак, что она вот-вот заплачет. Когда она была маленькой, мы с Келли снимали на видео, как ее рот превращался в изюминку, вены на висках напрягались. А на заднем плане слышался наш смех: «О-о, вот она сейчас выда-а-а-а-аст».
Прислоняюсь к глиняному выступу на крыше и смотрю на нее. Под огоньками на дереве лицо Лайлы выглядит идеально, если не считать прыщ на подбородке. Марк обходит нас, запечатлевая в профиль.
– Обидно, когда кажется, что кому-то не нравишься, особенно тому, кем восхищаешься. – С трудом ловлю ее взгляд. – Верно? Ты восхищаешься Стеф?
Лайла пожимает плечами, словно Стеф для нее не так уж и важна.
– Просто было здорово увидеть ее сейчас, когда я повзрослела.
Душераздирающий ответ.
– Лайлс, – беру ее руку и шутливо размахиваю, пытаясь взбодрить девочку, – я хочу, чтобы ты кое-что поняла. Потому что ты постоянно будешь сталкиваться с этим в жизни. Я все время с этим сталкиваюсь. Если кажется, что ты не нравишься другой женщине, скорее всего, она сама себе не нравится.
Лайла неуверенно ковыряет прыщик – что в себе может не нравиться Стефани?
– Перестань, – добавляю я, отдергивая ее руку от лица, – останется шрам.
С другой стороны крыши, где вокруг подноса с фруктовыми пирогами и охлажденного шампанского, рядом с которым стоит ведерко со льдом в мозаичном стиле, расставлены белые скамейки, раздается крик Лорен:
– Гадалка?! Может, она подскажет, кто из вас, бесстыдниц, слил статью.
– Да отвяжись ты со своей статьей, – рычит Стеф. – Уже всех, блин, достала.
Прямо-таки слышу с другого конца крыши, как выходит воздух из легких Лорен, но ради Лайлы игнорирую этот жаркий спор. Выпучиваю глаза, как бы говоря: «Гадалка? Смешно!»
– Идем, – говорю я и веду Лайлу к скамьям, где вечерним «особым угощением» оказалась пухлая женщина за пятьдесят с прозрачным желтым шарфом на голове, которая мешала колоду с картами Таро.
Когда мы подходим, я слышу объяснение официанта:
– Джамила знает только арабский и французский, но мне сказали, у вас есть переводчик.
Сердито смотрю на Лизу, все мои внутренние сигналы кричат, моргают красным. Сейчас я мало кому доверяю на этой крыше.
Лорен вскидывает руку в воздух, радуясь оказанию такой чести. Она представляется Джамиле и внимательно слушает ее ответ.
– Она говорит, что человек, на которого она раскладывает, должен сидеть рядом с ней, – объясняет Лорен.
Келли улыбается Лайле.
– Лайлс, хочешь пойти первой?
Знаю, Келли просто пытается загладить то, что случилось внизу, но я не хочу, чтобы Лайла сидела рядом с гадалкой. Даже если она здесь не по прихоти продюсеров, я не доверяю переводу Лорен.
Лайла проходит между столом и скамейкой и садится слева от Джамилы. Та восхищенно гладит ее волосы и задает вопрос Лорен, которая, хлопая в ладоши, смеется над ним.
– Нет, – отвечает она, покачав головой. – Нет. Elle est sa fille. – Показывает на Келли и говорит Стефани: – Она думала, что Лайла твоя!
– И что тут смешного? – интересуется Стефани.
– Боже, ты сегодня в ударе. – Лорен тянется к фруктовому пирогу и проверяет, чтобы камера это видела, – мол, я ем углеводы.
